Железный лес

Она сунула телефон в карман и повернулась к Галине:

– Слышала? Эдик все время стоит у входа. Отец не выходил.

– Тогда где он? – громким шепотом осведомилась та, бросая опасливые взгляды на посетителей, которые с недовольным видом расположились в уголке отдыха.

– У тебя же есть дубликат ключа от галереи. У тебя все дубликаты! Открой!

Секретарша заметно изменилась в лице. Она застыла с чашкой в руке.

– Ты же знаешь, что эти ключи я могу использовать только в экстренных случаях, – тихо произнесла Галина. – Например, в случае пожара. Ивану Алексеевичу это не понравится.

– Слушай, когда я пришла, ты сказала, что папа в кабинете, – с нажимом проговорила Ксения. – И с тех пор я его жду. Может, он вышел, а я не заметила, все может быть. Я слушала музыку, сидела в телефоне. Но надо же что-то делать!

Галина молча наклонилась, несколько раз щелкнула ключом, отпирая нижний ящик стола. Выдвинула его и принялась возиться с каким-то невидимым замком. Александра поняла, что сейф находится прямо в столе.

– Одну минуту! – ласково пропела Галина, выпрямляясь и расставляя на подносе кофейные приборы. Наполнив чашки, отнесла поднос посетителям, обменялась с ними несколькими тихими репликами. К столу она возвращалась с озабоченным лицом, словно ей только что пришлось выслушать нечто очень неприятное.

– Идемте, – сквозь зубы бросила Галина и вошла в кабинет. Ксения устремилась за ней. Александра переступила порог последней и прикрыла за собой дверь.

– Запомни, это была твоя инициатива, – обратилась Галина к девушке.

В замке дважды щелкнул ключ. Секретарша нажала ручку, дверь приоткрылась.

– Иван Алексеевич?

Галина открыла дверь шире, но порога не переступила. Она стояла в проеме, заслоняя обзор, и Александра со своего места ничего не видела, кроме куска стены и угла позолоченной рамы. Но Ксения, выглянувшая из-за плеча секретарши, по всей вероятности, увидела больше. Девушка отпрянула, сделала два шага назад, наткнулась на письменный стол и села на него. И осталась сидеть, глядя в неподвижную спину Галины.

Александра оторвалась от дверного косяка, подошла к открытой двери в галерею. И тоже увидела тело – шагах в пяти от порога.

Маневич лежал навзничь, разбросав руки в стороны. Голова была обращена к двери, ноги – вглубь галереи. Лицо, залитое кровью, было повернуто влево. Казалось, Маневич разглядывает большое полотно – пожелтевший образец французского классицизма, изображающий битву Иакова с ангелом. С противоположной стороны в затылок коллекционеру с наивным удивлением глядела молодая крестьянка в синем сарафане и в головной повязке, вышитой мелким серым жемчугом. Влажные черные глаза женщины казались заплаканными и бесконечно печальными, но на румяных, еще не увядших губах цвела забытая улыбка.

На полпути между телом и порогом на полу лежал пистолет.

– Закрой дверь, – шепотом сказала Александра.

И Галина послушно выполнила ее приказание – прикрыла дверь так осторожно, словно боялась разбудить лежавшего в галерее человека.

Глава 10

Бесконечный засушливый август оборвался внезапно, словно кто-то вырвал последние страницы из романа. Начались дожди. Ночами вода тихо пела в водосточном желобе над окнами, и Александра быстро засыпала под этот мерный, бессвязный лепет.

Дни были заполнены обычной рутинной работой, вместе с осенью явились и заказы. Рынок понемногу оживлялся. Игнат переехал к Эмилю – временно, как уверял он. Он по-прежнему надеялся заработать на своей идее тиражирования гербов.

– Я уже почти присмотрел квартирку на съем, только далековато от центра, – сообщал он Александре каждый раз при встрече. – А мне хотелось бы устроиться поближе к вам, ребята.

Домой (если только у Игната был где-нибудь дом) он в ближайшее время возвращаться не собирался. Добряк Эмиль был только рад заполучить компаньона. С тех пор как торговец старинными тканями, по его собственному выражению, «оказался замешанным в убийстве», у него то и дело случались нервные срывы.

Художницу еще два раза вызывали для дачи показаний. Александра отвечала на все вопросы, на какие могла ответить, но ни о чем не спрашивала. Она знала, что Галина была заключена под стражу на десять суток, а затем переведена на экспертизу в психиатрическую больницу. Все подробности были ей неизвестны, но ничто не могло бы ее заставить позвонить Ксении, которая наверняка была полностью обо всем осведомлена.

Тот момент, когда Галина закрыла дверь галереи, стал для Александры переломным. История, терзавшая ее четвертые сутки, оборвалась. Она не думала о Маневиче, оставшемся лежать в галерее под перекрестными взглядами людей на картинах – взглядами людей, давно умерших или никогда не бывших вовсе, и все-таки бессмертных. Она видела в тот страшный миг Федора, его пухлые детские щеки, золотые очки, слышала его нелепую песенку. Ее душили жалость и чувство вины. Смерть Маневича никаких эмоций у нее не вызвала. Более того – увидев тело, она даже не удивилась. В этот миг Александра поняла, что ожидала такой развязки. «Я им была нужна, как средство. Целью был он».