Железный Путин: взгляд с Запада

«Я ответил: “Послушайте, любая встреча лучше отсутствия встреч, нам надо к чему-нибудь прийти”. Но он возражал: “Сейчас встреча станет разочарованием, потому что мы ни к чему не придем и, возможно, даже осложним положение”. Я уверял: “Да ладно, Дмитрий, хуже уже не будет. Нас ежедневно провоцируют, ситуация выходит из-под контроля, при всех этих инцидентах на местах хуже быть просто не может”. Тут он остановил меня: “А по-моему, вы сильно заблуждаетесь. Скоро вы увидите, что может быть намного, намного хуже”. После этого он отвернулся и ушел».

Следует подчеркнуть, что Саакашвили рассказывал об этом уже задним числом, после войны, которая разразилась через месяц. Следует также помнить, что в его интересах придать истории этих событий выгодную ему форму. Перебирая воедино события, которые привели к войне, важно помнить о том, что это Саакашвили истолковал слова Медведева как угрозу — тогда как сам Медведев, возможно, пытался ее предотвратить.

Саакашвили заканчивает свой рассказ о разговоре в ночном клубе на мелодраматической ноте. «Видимо, я выглядел взволнованным. Назарбаев подошел ко мне и спросил: “Миша, что с тобой? Никогда не видел тебя таким бледным. Что он тебе сказал?” Я ответил: “Ничего”. Тогда он продолжал: “Не волнуйся, все образуется, просто дай срок, и ты найдешь выход”»¹⁸.

Через три года после войны в интервью радиостанции «Эхо Москвы» Саакашвили говорил, что после визита в Астану неоднократно пытался созвониться с Медведевым, но всякий раз ему говорили: «Подождите. Когда придет время, мы вам позвоним». Саакашвили воспринял уклончивость Медведева как подтверждение того, что «он уже не склонен к серьезным разговорам», потому что «знал, что может произойти»¹⁹.

Рассказ Медведева выглядит совсем иначе. Он утверждает, что они договорились вновь встретиться в Сочи, чтобы провести «серьезную дискуссию», и вдруг Саакашвили зловеще притих. «Уверяю вас: весь следующий месяц я регулярно проверял, нет ли откликов от грузинской стороны. Их не было». И Медведев, и еще трое российских официальных лиц сделали тот же акцент в интервью: по какой-то причине Саакашвили замолчал после того, как через четыре дня ему в Тбилиси нанесла визит Кондолиза Райс. Медведев говорил: «После этого визита мой грузинский коллега просто прекратил всякое общение с нами. Он просто перестал с нами разговаривать, прекратил писать письма и звонить по телефону. Было ясно, что у него теперь другие планы»²⁰.

Не вызывает сомнений то, что во время своего визита Райс подавала противоречивые сигналы — она сама говорит об этом. В Грузию она прилетела 9 июля. Днем раньше российская сторона устроила показательное бряцание оружием: над Южной Осетией летали боевые самолеты, чтобы «остудить горячие головы в Тбилиси», как выразился министр иностранных дел. За ужином в ресторане «Копала», на веранде, обращенной к реке Мтквари (Куре), Райс вновь настаивала на том, что грузинский лидер должен отказаться от применения силы.

— Но почему? — возражал он. — Чтобы остаться ни с чем?

Райс объяснила:

— Вам придется, у вас нет выбора… Если вы вступите в бой с российскими войсками, никто не придет к вам на помощь, и вы проиграете²¹.

Однако эти жесткие слова, сказанные в приватной обстановке, в публичных заявлениях сменились тем, что Саакашвили мог счесть одобрением его планов. Перед отъездом из Тбилиси, на пресс-конференции, Райс уверенно заявила о праве Грузии на территориальную целостность и выступила с критикой в адрес России, добавив: «Мы со всей серьезностью относимся к своей обязанности помогать союзникам защищаться, и на этот счет ни у кого не должно быть сомнений». В интервью Райс сказала, что это было отнюдь не пустое обещание: «Очень важно, чтобы грузины знали: если они окажутся в трудном положении, за них вступятся США, если Россия не выполнит свои обязательства. И я совершенно точно и намеренно в присутствии прессы заявила, что США защитят Грузию».

Российская сторона, видимо, решила, что в этой поддержке Саакашвили услышал все, что ему требовалось. Медведев говорит: «Я не верю, что американцы призывали президента Грузии к вторжению. Но я убежден, что возникли некоторые нюансы, были сделаны намеки, которые могли подать Саакашвили надежду на то, что американцы поддержат его в любом конфликте. В политике очень важны оттенки и нюансы».

Словом, Медведев считает, что Саакашвили воодушевился словами Райс и решил вторгнуться в Южную Осетию, потому и прервал диалог с Москвой. Саакашвили убежден, что Медведев прервал диалог потому, что Путин, уже принявший решение вторгнуться в Грузию, велел ему молчать. Как бы там ни было, наступила тишина, следовательно, оставалось мало надежды избежать войны благодаря дипломатии.