Железный Путин: взгляд с Запада

По словам заместителя советника президента по национальной безопасности Стивена Хэдли, Буш сказал: «Я бы предпочел, чтобы мы оба согласились забыть о договоре ПРО и заявить о взаимном сотрудничестве в области новой системы противоракетной обороны. Если тебе, Владимир, будет так лучше, то я буду действовать в одностороннем порядке, а ты не станешь принимать в этом участия, а может, даже и критиковать в чем-то. Это будет нормально»²⁴.

Теперь настала очередь американцев попробовать соблазнить Путина «музыкой для хорошего настроения». Он был приглашен на семейное ранчо Буша в Кроуфорд в Техасе. Путин воспринял это как некую привилегию. Он объяснил, что еще никогда не бывал в доме другого мирового лидера. Атмосфера была уютной. Для гостей играл пианист Ван Клиберн, кумир советских людей, лауреат первого конкурса имени Чайковского, который проходил в Москве в 1958 г. Кондолиза Райс танцевала, министр иностранных дел Игорь Иванов общался на испанском с президентом Бушем. Иванов вспоминает: «Я говорю по-испански, поскольку одно время работал в Испании, и когда Буш узнал об этом, то всегда пользовался моментом поболтать со мной по-испански. Он называл меня “Игги”. “Привет, Игги, — восклицал он. — Como estas?”[3]»²⁵.

Но Путин, разумеется, не собирался прикрываться фиговым листком, соглашаясь отказаться от договора по ПРО совместно с Соединенным Штатами. Максимум, о чем удалось договориться, так это о том, что Буш не станет смущать Путина заявлением о выходе из договора во время его пребывания в США.

В декабре государственный секретарь Пауэлл прилетел в Москву «хоронить договор». Он сказал Путину, что президент Буш в трехдневный срок публично объявит, что США в одностороннем порядке выходят из договора. Реакция Путина показалась ему любопытной. «Путин окинул меня своим стальным взглядом и начал выражать недовольство: “Это кошмар, вы выбиваете почву из-под стратегической стабильности, мы будем критиковать вас за это”. Я сказал: “Полностью сознаю это, господин президент”. После этого он расплылся в улыбке, подался ко мне и произнес: “Хорошо. Значит, об этом можно больше не говорить. Теперь вам с Игорем [Ивановым] придется заняться разработкой новой стратегической структуры”. Я ответил: “Да, сэр”»²⁶.

В течение пяти месяцев был выработан новый договор об ограничении стратегических ядерных вооружений. Он оказался гораздо менее впечатляющим, чем его предшественники — договоры SALT (договор об ограничении ядерных вооружений, ОСВ) эпохи холодной войны и START (договор о сокращении стратегических вооружений, СНВ-2), подписанные Горбачевым и Ельциным с Джорджем Бушем-старшим. Уместившийся на нескольких листках формата А4, он был весьма скромным и, хотя предусматривал сокращение ядерных арсеналов с обеих сторон, не содержал никаких условий обеспечения контроля и даже каких-либо обязательств по окончательному уничтожению арсеналов. Бушу и Путину он был нужен как символ. Два лидера вели себя как на пожаре, и им нужен был некий договор, который бы это только подтверждал.

После церемонии подписания Путин с супругой показали Джорджу и Лауре Буш окрестности Кремля, потом поехали с ними к себе на дачу, где половили рыбу в пруду. Путин возвращал долг за Кроуфорд. На другой день все улетели в родной город Путина, Санкт-Петербург, где посетили огромный городской военный мемориал, Эрмитаж и Санкт-Петербургский университет. Путин успел, кроме того, заглянуть на соревнования по дзюдо. Вечером обе президентские четы в сопровождении министров и советников отправились на балет «Щелкунчик» в знаменитый Мариинский театр.

Здесь произошло нечто любопытное. Между Кондолизой Райс и Сергеем Ивановым сложились тесные дружеские отношения. Они оба оказались балетоманами, и ни одному из них не хотелось сидеть три часа на прекрасно знакомом обоим «Щелкунчике». Когда погас свет, Иванов наклонился к Райс и спросил:

— Конди, ты действительно хочешь смотреть «Щелкунчик»?

— Что ты имеешь в виду?

— Предлагаю альтернативу. Что-нибудь слышала про балет Эйфмана?

Райс кое-что о нем слышала. Борис Эйфман, хореограф-авангардист, более соответствовал ее вкусам.

— Поехали, — сказала она.

Иванов и Райс выскользнули из Мариинки и отправились в студию Эйфмана. Они сидели бок о бок в репетиционном зале, ошеломленные, единственные зрители захватывающего действия (не считая несколько раздраженного секретаря Совета безопасности Владимира Рушайло, который был послан в качестве chaperone[4]).

— Я видел, что ей это понравилось, — вспоминал Иванов позже. — Такого рода вещи нельзя сымитировать²⁷.

Они вернулись в Мариинский театр как раз перед тем, как в зале зажгли свет, и успели присоединиться к официальным делегациям, которые еще ждала ночная прогулка по петербургским каналам.

— Личные отношения имеют значение, — признавалась Райс в интервью. — Я пришла к убеждению, что Сергей Иванов — человек, который верен своему слову, и, надеюсь, он так же думает обо мне²⁸.

Это поистине казалось рассветом новой эпохи. Кто бы мог представить, что все это вскоре начнет разваливаться?