Железный шериф

— Нас всех что-нибудь волнует, мэм. Всех. — Шанаги помолчал, потом продолжил: — Мэм, вы можете мне помочь.

Жена Карпентера была приятной, симпатичной женщиной. Если бы кто-то спросил ее, чем она занимается, она бы ответила "домохозяйка" и была бы горда этим.

— Вы знаете жителей этого города, а я здесь еще чужой. Во всяком случае, женщины более восприимчивы. В городе что-то происходит. По-моему, кто-то хочет украсть деньги, которые привезут в город для уплаты за скот и расчета с ковбоями. В банде собрались чужие люди, но мне кажется, что в деле замешан кое-кто из горожан. В таком маленьком городе мало секретов, и я просил бы вас подумать над тем, что я сказал. А пока я поищу вашего мужа. Если он вернется, дайте знать Гринвуду.

— Вы ему доверяете? Он же владелец салуна.

— Я никому не доверяю. Даже вам. Но по-моему, Гринвуд честный человек.

— Многие честные люди соблазняются деньгами. Для кого-то их нужно побольше, для кого-то поменьше, вот и вся разница. Последний год муж работал очень много и заработал семьсот долларов. Это достаточно хорошо. Вряд ли мистер Холструм или мистер Гринвуд заработали больше, поэтому я представляю, что такое двести пятьдесят тысяч долларов.

— Мэм? Большую часть своей жизни я общался с преступниками, но честные люди, которых я знал… Не думаю, чтобы кто-нибудь их них продался даже за большую цену. Мне не верится, что ваш муж польстился бы на нечестные деньги.

Она хотела повернуться, но задержалась.

— Шериф, кто та молодая женщина, что живет в отеле? Она часто ездит верхом.

— Она говорит, что ищет землю под ранчо. Они с отцом хотят купить здесь землю. — Он помолчал. — Но живет она не в отеле.

— Не в отеле? А где же?

— не имею понятия, мэм. Она всегда аккуратна, ее одежда не пыльная, всегда свежая и чистая. Но живет она не в отеле.

Холструм стоял за прилавком своего магазина. Он, близоруко щурясь, посмотрел на Шанаги и улыбнулся. — А вы зашли в мой магазинчик, шериф? Что я могу для вас сделать?

— Я ищу Карпентера.

— Карпентера? Нет, по-моему, сегодня я его не видел. — Он махнул рукой. — Но кто знает? Мы видимся часто, а один день так похож на другой. Он не в кузнице?

Шанаги покачал головой. Ему нравился магазин и приятный запах сухих продуктов, ветчины, свежеотрезанных кусков жевательного табака, новой кожи седел и уздечек и кофе из кофемолки.

— Иногда, шериф, мне кажется, что вы слишком уж беспокоитесь. Когда придут люди Паттерсона, поговорите с ним, может быть он вас послушает.

— Может быть. — Том выглянул в окно на пустынную улицу. Дунул ветер, закрутил пыль, затем осторожно опустил ее на дорогу. Шанаги подошел к огромной круглой головке сыра под стеклом, поднял ее и, отрезав для себя кусочек с края, подошел обратно к прилавку.

— Наверное мне надо уехать в Нью Йорк, — пробормотал он. — С тех пор, как я здесь появился, думаю не о себе, а о других. Я становлюсь мягкотелым.

— Наш городок маленький, — согласился Холструм. — И развлечений маловато.

— Откуда вы родом, Холструм? Из такого же городишки?

— С фермы, — ответил тот. — На ферме я родился. На ферме жил. Я работал, много работал — утром, днем и вечером, и всегда думал о местах, где живется лучше, чем на ферме. Думал о женщинах, о мягких, теплых, прекрасных, надушенных женщинах. На ферме я не видел таких женщин. Моя мама умерла прежде, чем я запомнил ее лицо. Остались одни мужчины. Отец заставлял нас работать. Мы только и делали, что работали.

— Поэтому вы перебрались на Запад?

— Я работал на барже, потом приехал в Чикаго и опять работал. Скопил немного денег. Я всегда обращал внимание на обеспеченных людей и всегда им завидовал. Я старался попасть туда, где бывали они, и смотрел на них. Это богатые люди. Их женщины мягкие и теплые, и когда они выходили из карет и проходили мимо меня, я чувствовал запах их духов. Поэтому я сказал себе, что когда-нибудь…

Он прервал себя. — Мальчишеская глупость, вот что это. Теперь у меня есть хорошее дело. Скоро я буду богатым человеком.

— Что случилось с фермой? И вашими братьями, которые там остались?

Холструм пожал плечами. — Отец умер. Ферму поделили на пятерых. А братья мои хорошо преуспели. У одного магазин, как и у меня. У другого банк.

Шанаги доел сыр. — Если бы вы остались, то могли бы стать банкиром. Но вы бы не увидели всего этого. — Он взмахнул рукой.

Холструм пристально посмотрел на него. — Мне все это не нравится. Когда-нибудь я открою большое дело в большом городе. Вот увидите.

Шанаги усмехнулся. — И быть может найдете надушенную женщину… или уже нашли?