Железный Сокол Гардарики

В залу, вслед за слугами, несшими котел, вошли еще двое. В руках одного из вошедших был длинный посох, заканчивающийся подобием буквы «Т». Второй нес черпак с таким видом, как будто это был как минимум скипетр. Подойдя к котлу, раздатчик окунул его в густое варево и плюхнул ближайшему опричнику каши на донышко. Затем еще одному и еще… во время всей этой церемонии его спутник шел следом и наблюдал, чтобы все получили равное количество птичьего корма.

Церемония затягивалась, и потому в ожидании заветных слов я расслабился, восстанавливая в памяти события подходящего к концу дня.

Александровская слобода была отстроена лишь пять лет назад на месте некогда сгоревшей усадьбы царя Василия III. Ранее здесь обитали царевы служилые люди, да государь, время от времени отправлявшийся на охоту или богомолье, останавливался хлебнуть кваса да перевести дух. Теперь на месте обожженных руин высился современный замок, на его стенах дежурили сотни настороженных стрельцов. А близ ворот, смотревших в сторону Кремля, красовались оскаленные каменные львы, демонстрируя отношение государя-опричника к остальной части своего царства – земщине.

Сдав пленников и подарки всемогущему пономарю, мы с Лисом совсем уж было собрались безвозвратно «прогуляться» по Москве, когда неожиданно обнаружили неприятную деталь – выход из крепости был не менее затруднителен, чем вход. На вопли Лиса о том, что Вишневецкий просил его пройтись по магазинам и привезти новые джинсы, хмурое воинство отреагировало быстро и неадекватно. Отточенные крылья бердышей взметнулись над головами возмутителей спокойствия, и лишь своевременное появление Штадена спасло нас от крупных неприятностей. Как обычно, смерив моего напарника неприязненным взглядом, сотник ухватил меня за локоть и потащил за собой, приговаривая:

– Не желаете ли взглянуть на жилище вашего дядюшки?

Не то чтобы я не хотел этого делать, однако не собирался осматривать покои Джорджа Баренса в присутствии свидетелей. Но цепкие пальцы вестфальца впились в мою руку, точно абордажные крючья в борт корабля.

У дверей «дядюшкиных» апартаментов, как и у крепостных ворот, стояла вооруженная стража. Два молодца, точно на подбор, без малого семи футов роста едва не заслоняли дверь своими плечами.

– Никишка, – скомандовал Штаден одному из них, – отворяй палаты.

Ближний из стоящих на посту опричников молча снял с пояса ключ величиной с ладонь и, вставив его в замочную скважину, повернул два раза.

– Здесь у вашего дяди приемная была, дальше кабинет, за ними – спальня с гардеробной. А по ту руку – вход в лабораторию.

Сотник замолчал, испытующе глядя на меня. Вероятно, могущество Якоба Гернеля не давало ему покоя, и, зная о моих «магических способностях», он явно желал увидеть, что именно из «дядиного» наследства заинтересует меня в первую очередь.

– Тут все осталось как в злополучную ночь исчезновения мэтра Гернеля. Даже рисунки на место положили.

Он указал на чертежи, лежавшие на столе. Я мельком глянул на образчики графического искусства моего «родственника». Чем-то они напоминали эскизы изобретений Леонардо да Винчи. Честно говоря, ни эти изображения терминатора в разрезе, ни колбы с ретортами и перегонными кубами не могли меня заинтересовать. Я мало что смыслил в вопросах тайной науки, о чем лорд Баренс был прекрасно осведомлен. А потому, если у этого величайшего аса конспирации возникло желание оставить мне сообщение, вряд ли он стал прятать его там, куда мой взор не мог обратиться без суеверного ужаса. С удивлением я поймал себя на мысли, что действительно ищу послание Баренса не кому-либо вообще, а именно мне. Несомненно, старый разведчик прекрасно умел считать ходы и определенно знал, что институт отрядит группу на его поиски. Но мог ли он быть уверенным, что по его следу придется идти именно мне?

С деланным вниманием я стал просматривать лежавшие на столе бумаги. Значки, традиционные для средневековых алхимиков, перемежались в них с обозначениями, принятыми в таблице Менделеева. Понятное дело, для придворных царя Ивана эти письмена были китайской грамотой, но, честно говоря, и я немногое мог разобрать в них. Если здесь и скрывалась шифровка, то явно не для меня. Со вздохом отложив исписанные листы и оглядев богатую обстановку кабинета, я сосредоточился на полке, груженной толстыми фолиантами. Парацельс, Валентиниан, Афиний Тианский – эти имена много говорили адептам тайного знания, но и они, пожалуй, не годились для шифрованного сообщения. Библия с автографом Лютера… Я покачал головой милой шалости «родственника». Православный «Часослов»… Могло ли послание находиться в них? Я внимательно перелистал пергаментные страницы, точно любуясь красочными миниатюрами заставок. Не оно.