Железный Сокол Гардарики

– Еще какая занятная, – кивнул Порай. – А окромя того, отец сказывал, что для Летавицы ни замков, ни засовов нет. Где что без благословения положено – одним махом умыкнет, точно и не было. Она и Кудеяров меч так добыла. Он в кургане, что близ села Горбатое, с давних времен лежал. Я слыхивал, тот меч прежде Скиф носил.

В моей голове невольно всплыл образ скифского меча акинака – оружия некогда грозного, но теперь по боевой эффективности занимающего место где-то между разделочным ножом и бронзовым канделябром.

– Какой еще Скиф?

– Да уж вестимо какой, – удивился мой сопровождающий. – Тот самый, которого девица-змея Ехидна от витязя Еркулая родила.

Я напряг память. Витязем Еркулаем здесь, видимо, именовался Геркулес, вернее, его греческий прообраз Геракл. Насколько я помнил, этот полубог имел сокрушительную палицу и ходил в неуязвимой львиной шкуре, но каких-либо упоминаний о клинковом оружии в легенде о нем, кажется, не было.

– От того меча спасенья нет, – почти шепотом пояснил мой спутник. – Ему что дощатую броню пронзить, что холстину – разницы никакой.

– У страха глаза велики, – махнул рукой я. – И тебе жена Летавица, и меч зачарованный. Может, и конь у него был о шести ногах?

– А ты откуда знаешь?

Я молча развел руками.

– Нешто, думаешь, по-иному ему ото всех погонь удавалось бы, будто стрижу от коршуна, уходить? Я точно говорю. Я того Кудеяра своими глазами видел.

– И коня его, и жену с волосами до земли, и меч волшебный?

– Нет, – сознался мой собеседник. – Этого не видал, а только в ту ночь отец с иными оружными людьми к Кудеяровому городку на излов отправились. А он возьми, да посредь нашего двора и объявись. Всю ночь безотлучно в отчем тереме провел. Лишь под утро утек.

Я не стал озвучивать версии, откуда разбойник мог узнать о предстоящей облаве и что делал всю ночь в чужом тереме, поэтому перевел разговор на другую тему.

– Я слышал, Кудеяр на самом-то деле царя Василия сын и, стало быть, нынешнему царю единокровный брат.

Никита подозрительно глянул на меня, точно раздумывая, начать ли выламывать руки, допытывая, откуда взялись у иноземца эти крамольные мысли, или же выведать имена смутьянов хитрыми подходцами.

– Это все небывальщина. Где ж такое видано, чтоб царский сын на большую дорогу с кистенем пошел?

– Всякое бывает, – возразил я.

– Небывальщина, как есть небывальщина. Лиходей он был удалой, а только и его смертушка догнала. Как женка его отяжелела, он точно без глаз остался. Метался от Суздаля до Смоленска, как волк в облоге. Да только от судьбы не уйти. Свой же его и порешил. В спину. А меч… – Порай на минуту замолчал, словно раздумывая, доверять мне великую тайну или нет. – А меч, сказывают, разбойник меж иных сокровищ где-то неподалеку от Брянска припрятать успел. Если хошь, и примету тебе скажу. Там подле ямы липа стоит, у липы той вершина сечена, сковородой покрыта.

– А что ж сам не ищешь? Или клад мал?

– Куда как не мал, – вздохнул опричник. – Одних бочонков с золотом, отец молвил, двенадцать штук. А только простому человеку, вроде меня, там делать нечего. Кудеяр награбленное добро заклятием страшным обороняет. Это вот тебе, кудеснику, чары одолеть по силам, а мое дело – сторона. А то ведь, – Никита склонился ко мне и перешел на шепот, – может статься, что и не помер Кудеяр вовсе. Колдун-то он был нешутейный, а с нечистой силой всякое случается.

Лес кончился. Дорога спускалась вниз, в неглубокую лощину. Ее склоны, поросшие густым кустарником, невольно возрождали в памяти виденные мною прежде разбойничьи засады. Впрочем, не только разбойничьи. Стараясь отделаться от мыслей, навеянных разговором, я начал вглядываться в темнеющую даль. Там, раскрашенное уходящим солнцем, виднелось селение, должно быть, еще не тронутое войной.

– А вон глянь-ка. – Никита ткнул пальцем в один из дымов, поднимающихся над печными трубами. – Вишь, у самого камня дым точно ужом вьется?

– Вижу, и что?

– Как есть там колдун живет.

– С чего ты вдруг решил? – невольно усомнился я.

– У колдунов с нечистой силой завсегда крепкий уговор: нечисть до срока чародею верно служит, а тот ее всякий час к делу приставлять должен. Ежели вдруг зазевается, тут и уговору, и душе ведовской конец. Вот колдуны-то и заставляют чертенят над трубой дым в колечки завивать.

Он устало поглядел на меня:

– Да нешто ты не знаешь?

Я молча пожал плечами.

– Эй, – повернулся к слугам Никита. – А ну пошевеливайтесь, головы крещеные! Нам до заката в то селище добраться надо.

Прошло чуть более часа, и в деревне послышался громкий топот копыт и конское ржание. А спустя еще несколько минут в большую избу, выполнявшую здесь роль постоялого двора, быстрой походкой вошел Штаден.

– Проклятье! – выругался он, переступая порог. – Это не дороги – это след от чертова хвоста.

– Да как же можно поминать нечистого к ночи, – всплеснул руками хозяин избы.

Разъяренный сотник одарил его взглядом, от которого шляпки на гвоздях, пожалуй, могли стыдливо загнуться. Его рука привычно легла на рукоять сабли.

– Холопья морда! Разумеешь, кому перечишь?!