Железный ветер

Константин сжал кулаки так, что побелели костяшки. Лимасов затаил дыхание.

– Минуту. Ваше Величество. Минуту, – прерывисто произнес Корчевский. – Последние данные… Черт подери, да расшифруйте наконец абзац! – рявкнул он уже на кого-то из подчиненных. Динамик селектора бесстрастно передавал барабанный стрекот телетайпов и голоса адъютантов и шифровальщиков. Теперь кулаки сжал и Лимасов – в этих голосах отчетливо читалась нервозность, граничащая с паникой.

– Вот, передача с аварийного радиобуя, продублирована акустической через гидрофонную связь. – На этот раз Корчевского сменил кто-то неизвестный, вероятно, адъютант. – Это «Станция 13» на Рейкьянесе, комплекс геотермальных исследований. Читаю то, что удалось расшифровать…

Адъютант, или кто он там был, замялся.

– Читайте же! – рыкнул Константин, в этот момент он был до крайности похож на разъяренного седогривого льва.

– Начинаю, – дрогнувшим голосом ответил чтец. – «Сегодня… восемь утра… атакованы… глубинные… серия». Далее нечитаемый отрывок. Затем: «Разрушения… из строя… множество шумов… акустические… восстановили антенну… разрушено…» Снова нечитаемое. И последняя часть. «Корабли, много, десятки… кораблей, может, больше… помогите… не спастись…»

– Это не все. – Бас Корчевского вновь заполнил императорский зал совещаний. – По гидрофонной связи сообщение о бомбардировке «Экстаза», что на плато Роколл между Исландией и британскими островами. Бомбардировки подводных городов и исследовательских станций на восточном склоне Рейкьянес, северной оконечности Срединно-Атлантического хребта, в Норвежском и Гренландском морях.

– Ваше Величество, – министр обороны сказал свои первые за все время селекторной связи слова. – Это война. Однозначная война.

– Кто же на нас напал? – отрывисто спросил Константин, не меняя позы, слегка качая головой, не то прогоняя морок, не то отрицая все происходящее.

– Я буду тривиальным и повторю «не знаю». И я прошу вашей санкции на объявление военного положения по всем вооруженным силам.

– Даю, – кратко и без паузы на раздумья отрубил Константин.

– С вашего разрешения, я отбываю в Канцелярию. – С этими словами Лимасов решительно встал, обозначая официальный полупоклон. Император молча кивнул, погруженный в мрачные раздумья.

Гордей четким шагом вышел из кабинета. События последней четверти часа перевернули с ног на голову всю упорядоченность жизни, нарушили незыблемый и естественный ход вещей, но странным образом вернули ему душевное равновесие. Чертовщина не закончилась, но отошла на второй план, оттесненная вполне реальным противником с реальным оружием. В сплошном потоке мистических событий появилась твердая точка опоры, от которой уже можно было отталкиваться далее. Кто эти загадочные враги, откуда они пришли, каким оружием вооружены? И множество иных практических вопросов, на которые можно и нужно было искать вполне практические ответы.

Закрывая за собой дверь, он услышал, как Константин приказал секретарю:

– Британцев на связь, посла Бейтмана мне, немедленно.

* * *

Таланов выплеснул остывший чай в раковину. Он отвык от одиночества и праздности. На службе капитан был скован уставом, приказами и служебным долгом. Дома вступали в силу обязанности перед семьей и просто желание общения с близкими и родными людьми. Сейчас же служба закончилась, семья разъехалась, и Виктор внезапно и непривычно оказался в некоем вакууме. Он взялся было за газету, но чтение, что называется, «не пошло». Включил новостник, но движущиеся и говорящие картинки не радовали и не отвлекали.

Виктор ходил по комнате кругами, громоздкий ящик новостника бормотал что-то про успехи Северодвинского судостроительного завода и спуск третьего подводного лихтеровоза на атомном котле для «Великого Северного Пути».

Внезапно рассвирепев, Таланов выключил аппарат, едва ли не ударив по тумблеру, и снова продолжил свое хождение.

«Черт возьми, холера поднебесная, зараза морская, – думал он. – Как же я упустил семью-то, а? Романтик чертов, опора нации, меч государев, а у самого-то за спиной вот что, значит, творилось… Но она-то хороша! Ну что стоило сесть, поговорить раньше…»

Он понял, что сбивается на жалость и обвинения, и это путь в никуда.

«Нет, – решил Таланов, привычный образ мышления военного взял верх над приступом злобы и обиды. – Никаких обвинений. Что есть, то есть, будем решать исходя из этого».

Он привычно вспомнил карту сообщения Империи, прикинул, что автопоезд с семьей скоро подойдет к Саранску, где жена и дети наверняка пересядут на железнодорожную линию до самого Оренбурга. Два дня там, плюс время на дорогу туда и обратно…

Что же, есть время все обдумать.

* * *

Константин намеревался назначить чрезвычайное совещание Государственного Совета на ближайшие часы, но не успел. Стремительная пружина событий продолжала раскручиваться, неумолимо опережая действия Империи. Селектор и закрытая линия связи заменили личное общение, связав совещательный зал императора, Генштаб и скоростной экраноплан канцлера Империи Корнелия Светлова, направлявшегося в столицу на встречу с банкирами.