Железо

Филомонид, ставший более сговорчивым в преддверии перемирия, пригласил Мениппа в свои мастерские, находившиеся к северу от Афин. Там он увидит его рабов и, если захочет, сможет купить эти «говорящие орудия». И вот они уже в просторном помещении кузницы, С одной стороны оно полностью открыто, и поэтому в нем много света. Оборудование — две печи типа шахтных и несколько открытых кузнечных горнов. В центре на деревянной колоде — большая наковальня, по сторонам — наковальни поменьше. Всюду видны кузнечные мехи. Это напомнило Мениппу гомеровское описание мастерской бога огня и покровителя кузнечного ремесла Гефеста:

«…к мехам приступил он.
Все на огонь обратил их и действовать дал повеленье.
Рядом в отверстья горнильные двадцать мехов, задыхали,
Разным из дул их дыша раздувающим пламень дыханьем,
Иль порывным, служа поспешавшему, или спокойным,
Смотря на волю творца и на нужду творимого дела»

В кузнице было не менее десяти человек: Внимание Мениппа привлекли трое мужчин, работавших у большой наковальни. Собственно работали двое, а третий стоял рядом и рукой подавал знаки. Когда он приподнимал руку, большой кузнечный молот взлетал вверх, описывал полукруг и опускался на докрасна раскаленное железо, которое клещами удерживал один из работавших. Движения ритмично повторялись и наблюдателя постепенно захватывал этот своеобразный «танец» людей и огня. Игра мышц обнаженного покрытого потом кузнеца свидетельствовала о большом физическом напряжении. Кузнец был на редкость привлекательным юношей, вовсе не похожий на безобразного и хромого Гефеста. Скорее его можно было сравнить с Аполлоном — богом Солнца.

К посетителям подошел старший по мастерской. Он ничем не отличался от остальных. Такое же обнаженное тело, если не считать кожаного фартука, такой же, как и у других, остроконечный кожаный колпак, называемый пилосом. Менипп спросил, что куют на большой наковальне. Будь мы на его месте, ответ «ключ» наверняка удивил бы нас, но это было действительно так.

Античные замки запирали снаружи натяжением ремня. Чтобы открыть запор, т. е. отодвинуть задвижку, в соответствующее отверстие вставляли ключ, который представлял собой точно входящий в гнездо рычаг. Поскольку запор был надежным только в том случае, если сидел в пазах очень жестко, то открыть его можно было, лишь приложив значительное усилие. Следовательно, эффективность рычага должна была быть очень большой. Отсюда и размеры ключей: как правило, они были длиной не менее полуметра.

По знаку Филомонида старший по мастерской удалился и через некоторое время подвел к ним трех молодых рабов. Все они еще юношами были куплены во Фракии.

«Теперь они хорошо знают кузнечное ремесло», — сказал старший. В подтверждение он показал изготовленные ими изделия — серпы, ножи, лемехи, тяпки, ключи и др.

Менипп понял, что мастера ему подходят, он согласиться сразу не решился — мешала мысль о цене. Он знал, что Никий — тот самый Никий, который заключил договор со Спартой, заплатил Филомониду целый талант только за одного. раба. Это шесть тысяч драхм, т. е. почти в сто раз больше, чем стоит обычный раб. Правда, речь шла о мастеру «для серебряных рудников стратега Афин, т. е. мастере, способности и высокая квалификация которого оправдывали такое вложение «капитала». Сегодня такого мастера мы, вероятно, назвали бы горным инженером.

Менипп с облегчением вздохнул, когда Филомонид назвал цену: 1200 драхм за всех троих. Это немало, но Менипп ждал большей суммы: за последние годы многое подорожало. Он быстро согласился. Затем они с Филомонидом договорились о сроках отправки рабов, и ко взаимному удовольствию сделка была окончательно завершена. «Затраты должны себя быстро оправдать, — думал Менипп. — Прибыль от серебряных рудников снова пойдет вверх».

Вечером они отпраздновали сделку в доме гетеры Кинелопы; платил, разумеется, Менипп. Все остались довольны, даже он, хотя кошелек его сильно похудел.

Спустя восемь дней Менипп покинул Афины. Его целью была Лаурия, и он надеялся прибыть туда через два-три дня. Рабы были доставлены Поликреонидом. Менипп доверял ему. Надсмотрщик за рабами в доме Мениппа, он, хотя и сам был рабом, пользовался авторитетом и уважением. Поликреонида устраивало такое положение, и он свысока взирал на своих «подчиненных».

Четыре мускулистых носильщика старались идти в ногу, чтобы не раскачивались носилки, иначе не миновать гнева Мениппа. Это было непросто: дорога неровная, каменистая с выбоинами — тропа, а не дорога.