Железо и кровь. Франко-германская война

Внезапная развязка июльского кризиса 1870 г. в одном только Париже застала, по оценкам американского посланника Элиу Уошберна, около 30 тыс. немцев. Первым побуждением французского правительства стало отказать им во всяком содействии на выезд, дабы, как разъяснял 23 июля герцог Грамон, не обеспечивать германскую армию тысячами военнообязанных[841]. Это имело под собой весомые основания. Как вспоминал впоследствии Вальдерзее, вечером 16 августа он наблюдал на вокзале сцену отъезда нескольких сотен немцев, выстроившихся в колонну под командованием офицера ландвера и даже не пытавшихся скрыть свое намерение как можно скорее присоединиться к армии[842].

Однако позиция французских властей вызвала решительные протесты американских дипломатов, указавших на грубое нарушение международного права, что побудило Париж резко сменить курс. 4 августа было принято постановление, предписывающее проживающим во Франции немцам получить в трехдневный срок от министерства внутренних дел специальное разрешение на проживание или покинуть страну. Двумя днями позднее для иностранцев были вновь введены паспорта. Имперские власти вплоть до конца августа пытались разделять между «хорошими» немцами и «плохими» или «опасными». Однако реализовать свое намерение в воцарившемся хаосе они уже были не в состоянии.

Логичным итогом стал декрет от 28 августа об объявлении всех немцев в столичном департаменте Сена и самом Париже, не натурализовавшихся во Франции или не получивших разрешение МВД, военнопленными. Им давалась последняя отсрочка сроком в 72 часа[843]. Обосновывалась эта драконовская мера невозможностью защитить немецких иммигрантов от растущей ненависти к ним французского населения, хотя подобного рода эксцессы были еще редки. Эти постановления были сохранены и ужесточены новыми властями после свержения Империи.

Однако многие немецкие семьи в силу целого ряда обстоятельств не имели возможности или желания покидать Францию, лишаясь всего нажитого имущества и разрывая родственные связи. Некоторые из них опасались, что в Германии к ним также будут относиться как к врагам. Все это привело к тому, что на протяжении всей осады Парижа и последующих событий Парижской коммуны во французской столице оставалось от 5 до 9 тыс. немцев[844]. Значительным было число немцев и в Бордо, где рассмотрением их участи занимались специальные комиссии. Высылке подверглось менее 7 %, несколько десятков предпочли покинуть страну сами, более двухсот были поставлены под надзор полиции[845].

Прусское внешнеполитическое ведомство придало действиям Франции самую широкую огласку, превратив судьбу изгнанных немцев в вопрос первостепенной национальной значимости. Германская пресса требовала немедленных компенсаций пострадавшим. Оккупированные французские департаменты были обложены соответствующей контрибуцией, а окончательный расчет был отложен до подписания мира. Специальная общегерманская комиссия принялась регистрировать материальные претензии изгнанных к французскому правительству, общая сумма которых к середине ноября стала исчисляться сотнями миллионов талеров[846]. Занялся Берлин и судьбой тех, кто оставался во Франции.

В обстановке нарастающей враждебности многие «французские немцы» быстро оказались в критическом положении, без работы и средств к существованию. Опеку над бедствующими прусскими подданными и выходцами из княжеств Северогерманского союза взял на себя вышеупомянутый американский посланник в Париже Э. Уошберн. Швейцарский посланник Иоганн Керн представлял интересы баденцев и баварцев, а поверенный в делах Российской империи во Франции Григорий Николаевич Окунев — вюртембержцев. Они взяли на себя труд оформления необходимых документов для тысяч семей, помогая покинуть воюющую страну и предоставляя различного рода финансовую помощь[847]. Средства для этого предоставлялись как германскими правительствами, так и на основе пожертвований. Только американским посланником было выдано более 9 тыс. виз (одна виза выдавалась на всю семью целиком), освобождено несколько десятков заключенных и израсходовано на разного рода вспомоществование свыше 250 тыс. франков[848]. Представитель Швейцарии, в свою очередь, обеспечил выезд по меньшей мере 7 тыс. баварцев и баденцев и оказал финансовую помощь 5,5 тыс. из них[849].