Железо и кровь. Франко-германская война

Даже Николаю I, всем сердцем ненавидевшему бунтовщиков, было ясно, что перспектив успешной интервенции не существует. Однако после стремительного подъема революция в европейских государствах пошла на спад. Первые успехи привели к обострению противоречий между различными группами восставших, а значительная часть населения быстро устала от постоянной нестабильности и политического хаоса. Уже к концу 1848 г. «старые» элиты перешли в наступление. Монархи в Берлине и Вене вернули себе контроль над ситуацией в столицах. Во Франции президентом республики был избран Луи Наполеон, племянник Наполеона I. Это было явным признаком того, что большинство французов хотят не потрясений, а стабильного авторитарного правления. Президент приступил к последовательному укреплению своей личной власти и в конце 1852 г. провозгласил себя императором под именем Наполеона III.

Восстание в Венгрии было подавлено в 1849 г. при участии российских войск. Николай I при этом действовал не столько из монархической солидарности с Веной, сколько из опасений, что успех венгров вдохновит на новый мятеж его польских подданных. В Италии австрийские войска разгромили своих местных противников и восстановили дореволюционные порядки. В том же 1849 г. германское Национальное собрание, лишившееся массовой поддержки, бесславно завершило свое существование. Выработанная им конституция так никогда и не вступила в силу. Одним из последних жестов отчаяния со стороны парламентариев было предложение германского императорского трона прусскому королю Фридриху Вильгельму IV. Монарх, однако, с негодованием отверг корону, которая, по его словам, была «выпечена из дерьма и грязи»[50].

Тем не менее, в прусском руководстве были люди, желавшие использовать сложившуюся ситуацию для усиления своей страны. Под эгидой Пруссии был создан союз нескольких германских государств, который мог стать реальным шагом на пути к их дальнейшей интеграции. Логично, что Австрия выступила с категорическим требованием отказаться от подобных проектов, чреватых установлением прусской гегемонии в Германии. В Центральной Европе отчетливо запахло войной. Однако на стороне австрийцев вмешался Николай I, заинтересованный в сохранении существовавшего дуализма. При его посредничестве конфликт был урегулирован. В ноябре 1850 г. в Ольмюце было подписано австро-прусское соглашение, в соответствии с которым прусская сторона отказывалась от всех своих планов. Германский союз воссоздавался в прежнем виде. Слово «Ольмюц» на долгие годы стало в Пруссии символом национального унижения.

К 1850 г. от «Весны народов» остались только воспоминания. Казалось, революция потерпела полное поражение. В действительности это было не так: процессы, запущенные в 1848–1849 гг., оказались необратимыми. Монархи были вынуждены поступиться своими правами — так, в Пруссии была введена в действие конституция, появился парламент (ландтаг), начали функционировать первые полноценные политические партии. Даже там, где немедленных изменений не произошло, революция нанесла серьезный удар существующей системе и способствовала консолидации ее противников. Потерпев поражение в 1849 г., венгры менее чем через два десятка лет смогли без всякого кровопролития добиться от Вены весьма масштабных уступок.

Серьезные изменения революции 1848–1849 гг. вызвали и в системе международных отношений. Процесс постепенного усиления так называемых «фланговых держав», России и Великобритании, извлекавших значимые преимущества из своего географического положения, начался еще в XVIII в. Теперь он достиг своего пика. Российская империя, которую стали называть «жандармом Европы», еще больше усилила свое влияние на континенте. Ольмюцское соглашение показало, что Николай I может играть роль арбитра по отношению к происходящему в Центральной Европе. Это вызывало недовольство в Париже, где Луи Наполеон мечтал о славе своего венценосного дяди и искал возможность укрепить позиции режима внутри страны за счет внешнеполитических успехов. Ухудшению отношений способствовала и позиция российского императора, который крайне негативно относился к французскому лидеру, считая его выскочкой и бунтовщиком.

Все это было чревато серьезным конфликтом, который мог разгореться от сравнительно небольшой искры. Последняя вспыхнула, что неудивительно, на Ближнем Востоке. В 1851 г. Россия и Франция оказались соперницами в споре о том, какой из Церквей — католической или православной — будут принадлежать ключи от главных христианских храмов в Иерусалиме. Этот сравнительно малозначительный конфликт быстро превратился для Петербурга и Парижа в вопрос престижа и влияния на Ближнем Востоке. Обе стороны начали оказывать возрастающее давление на турецкого султана, оказавшегося между двух огней.