Железом и кровью

— Спостуймо! — пробасил последний и поднял кружку ко рту.

Я лишь кивнул головой. Как отвечать здесь мне было пока не известно.

На вкус напиток напоминал хмельной кисловатый квас, но уж сильно был густым и терпковатым.

Федор быстро осушил свою кружку. Потом подошёл к столбу, вытянул все топоры и вернулся ко мне.

Я было уже подумал, что сейчас начнётся повторный круг соревнования, но под всеобщее науськивание, Фёдор принялся сам метать топоры. Через минуту, он соорудил из них своеобразную лестницу, а потом легко вскарабкался до самого верха, и водрузил там меховой полушубок.

Топоры поснимали, а потом всем желающим предлагали сделать тоже самое, что вытворял Фёдор. В качестве подарка обещали отдать тот самый полушубок.

Собралась целая очередь молодых парней. А меня Фёдор взял за руку и жестом отозвал в сторону:

— Ты не обижайся, брат, — проговорил он. — Вижу, что воин ты отличный, но к нашей забаве надо попривыкнуть. Я — Фёдор Выжлятников.

— Слыхал. Охотник?

— Все мы тут охотники. Вон видишь на старосте медвежий тулуп, то он в позапрошлом году добыл, когда мы зимой за Тёмную пущу ходили. Тогда его сына, Рогошу, с собой взяли. Ему мишка на память лицо приукрасил.

— Я - Бор. Послушай, у меня к тебе есть дело небольшое.

— Да? Какое?

— Не выступишь ли в роли провожатого? Мне надо в усадьбу эльфа попасть.

— Отчего же не провести! Но завтра. Сегодня у нас праздник, — Выжлятников широко улыбнулся и потянул меня к соломенному дому.

Там уже практически закончили устанавливать столы. Мне прямо-таки насильно всунули в руки кружку до краёв наполненную, как мне потом объяснили, бошкой — местным хмельным напитком с сильным медово-солодовым привкусом… Из чего его готовили, я так и не понял, но после третьей порции, ноги стали непослушными, хотя голова работала чётко.

Вскоре на столах появилось множество всевозможной снеди. Но главным блюдом всё же сегодня являлись круглые хлебцы, именуемые здесь «борошничей».

Еда поглощалась просто в невиданных масштабах. И всё запивалось бошкой в не меньших количествах. Веселье продолжалось до самой темноты. Да и потом зажгли факелы. Тут заиграла музыка. Помню, что я даже пытался танцевать, но захмелевшее тело слушалось плохо.

Настроение было преотличное. Давно такого не переживал.

— …бошка, — это мне пытался что-то объяснить один сильно подвыпивший мужичок.

Я с трудом узнал в нём старосту. Он поднял вверх правую руку — у зуреньцев это был знак внимания, и проговорил:

— Ще мой а-атэць… он-то варыл знамэнну бошку.

Староста протянул мне полную до краёв кружку и, взяв свою, поднялся:

— Знамэнну! Памятай про тэ! Спостуймо!

— Спостуймо, — улыбнулся я и принялся пить.

— Хароша ты людына! — полез обниматься староста, но не удержался и рухнул вниз.

Выжлятников ловко его подхватил и посадил на место.

— А, кстати, — улыбался охотник, подмигивая мне, — шубу со столба так никто и не снял.

У меня тут же, было, возникла мысль самому попробовать, но я понял, что не только в столб не попаду, но даже и топор не подниму. Потому просто продолжил пировать.

И к вечеру наклюкался так, что еле-еле добрёл до своей комнаты. Глаза сами собой закрылись, и разум окутал глубокий сон.

8

На всём пути до усадьбы моросил мелкий холодный дождик. В лесу было тихо.

На удивление, голова работала ясно, а тело даже не ныло после вчерашней гулянки. Фёдор же выглядел каким-то уставшим, но весь день топал, ни на что не жалуясь.

С нами ещё увязался Рогоша. Едва завидев нас утром, он бросился к Выжлятникову с просьбой взять с собой на охоту.

— Да мы по делам, — отмахивался тот.

— Дяцько, визмы та из собой!

— Дюже охоту любит, — пояснял мне Фёдор. — А то, может, и вправду его с собой взять. Лишним ртом не будет?

Я пожал плечами. Хотя, если честно, может, надо было отказать.

Мы вышли рано утром, стараясь никого не будить. Коня я оставил на хуторе, вооружился и последовал за Выжлятниковым. Замыкал шествие Рогоша, в руках которого я увидел короткое тонкое копье. Потемневшая сталь тускло поблёскивала на листообразном длинном наконечнике, выдавая древность этого оружия.

Шли мы без остановок и под вечер попали в нужное место.

— Там, за ельником, — проговорил Фёдор, когда мы миновали широкую плешь очередной поляны, поросшей густой пожухлой травой, доходившей мне до плеч. — Вот там и его усадьба. Да только он в это время года тут не живёт.

— Я знаю. Мне говорили.

Через полчаса мы вышли на пригорок, с которого я увидел странную янтарно-жёлтую конструкцию, буквально светившуюся изнутри.

Это и была усадьба. Огромный шар, внешне напоминающий яблоко, обвитый блестящим растительным узором. Вместо листиков вверх вздымалась бронзовая маковка какого-то витиеватого символа. Лежал этот шар на огромном плоском круглом щите, в который воткнулся высокий остроносый конус. А по периметру спирально вздымалась изящная ажурная лестница.

— Как это…

Я так и не закончил вопроса, поражённый увиденным. Кажется, Выжлятников ожидал подобной реакции: он негромко хохотнул и пошёл вниз первым.

— Ты, видно, на Тенебре никогда не был, — бросил он мне. — Там такие штуки по-больше, да по-красивее будут.