Желябов

— За Перовской следовал Желябов, долго бившийся в конвульсиях, описывая вольты в воздухе, и в публике опять слышался ропот: наверное петля попала на подбородок.

Д. Г. Венедиктов тоже отмечает: — Над Андреем Желябовым палач потешался: сверх обычной петли, затянутой на шее А. Желябова, палач наложил ему еще другую петлю, узлом на подбородке, что сильно удлиняло мучения повешенного. Причем палач настолько возмутил даже доктора, присутствовавшего при казни, что тот обратился с грубой бранью на палача; последний, как сообщают иностранные корреспонденты, дерзко ответил: когда я тебя повешу, то стяну как следует[116].

Трупы казненных продолжали висеть. Массы народа глядели на виселицы в оцепенений. Стояла напряженная тишина. Несветевич хладнокровно зарисовывал эшафот, колесницу, повешенье, казненных. Из отчета:

— В 9 час. 30 мин. казнь окончилась; Фролов и его помощники сошли с эшафота и стали налево, у лестницы, ведущей к эшафоту. Барабаны перестали бить. Начался шумный говор толпы. К эшафоту подъехали 2 ломовые телеги, покрытые брезентами. Трупы казненных висели не более 20 мин. Затем на эшафот были внесены 5 черных гробов, которые помощники палача подставили под каждый труп. Гробы были в изголовьях наполнены стружками. На эшафот потом вошел военный врач, который, в присутствии 2 членов прокуратуры освидетельствовал снятые и положенные в гробы трупы казненных. Первым был снят с виселицы и положен в гроб Кибальчич, а затем другие казненные. Все трупы были сняты в 9 час. 50 мин. По освидетельствовании трупов, гробы были немедленно накрыты крышками и заколочены. Гробы были помещены на ломовые телеги с ящиками и отвезены под сильным конвоем на станцию железной дороги, для предания там казненных земле на Преображенском кладбище.

Вся процедура окончилась в 9 час. 58 мин. В 10 час. градоначальник дал приказ к разбору эшафота, что и было немедленно исполнено тут же находившимися плотниками, после чего как палач Фролов, или как он себя называет, "заплечных дел мастер", так и его помощники, были отвезены в арестантских "хозяйственных фургонах тюремного ведомства" в Литовский замок.

— В начале 11 час., войска отправились в казармы; толпа начала расходиться. Конные жандармы и казаки, образовав летучую цепь, обвивали местность, где стоял эшафот, не допуская к нему подходить черни и безбилетной публике. Более привилегированные зрители этой казни толпились около эшафота, желая удовлетворить своему суеверию — добыть "кусок веревки", на которой были повешены преступники…

Давая отчет о казни первомартовцев, корреспондент "Кельнише цейтунг" заявил:

— Я присутствовал на дюжине казней на (Востоке, но никогда не видал подобной живодерни.

Корреспондент "Тайме" в свою очередь утверждал:

— Русский способ повешенья есть просто удушенье.

Надо полагать, в религиозной и гуманной Англии "это" делается иначе: недаром там и решение суда о смертной казни через повешение формулируется в высшей степени гуманно:

— Вы будете повешены за шею до тех пор, пока вы не умрете…

П. С. Ивановская, соратница Желябова и Перовской, в памятке о Людмиле Терентьевой, очень любившей Андрея Ивановича и Софью Львовну, вспоминает:

— 3 апреля мы с Лилой тихо шли по Царскосельскому проспекту, встречая грудь грудью двигающиеся толпы, войска и народ, покидавшие Семеновский плац, совершив свое кровавое дело. Солдаты возвращались с ухарскими песнями и бравурной музыкой, точно с парада… Стало все ясно… Закрыв лицо руками, Лилочка оказала голосом жгучей скорби:

— Я хотела больше всего умереть вместе с ними, вон там… — указала она движением головы на Семеновский плац.

"Бывают времена постыдного разврата…
Ликуют образа лишенные людского,
клеймемные рабы"…

Имя Желябова старались предать забвению. В. Н. Фигнер сообщает: — Мною слышано от покойного московского раввина Мазе: в апреле 1881 г. директор Керченской гимназии, в которой в то время учился Мазе, приказал в необычайный день и час собраться всем ученикам и учительскому персоналу в гимназический зал. Все недоумевали, по какому это случаю, и строили разные предположения. Гимназисты стояли группой у большой доски в глубине зала. Появляется директор и при всеобщем молчании, повышенным тоном произносит речь: — 1 марта в Петербурге злоумышленниками совершено неслыханное злодеяние, жертвой которого пал государь-император Александр II. К позору нашей гимназии, среди виновников оказался один из ее воспитанников — Андрей Желябов. Он получил заслуженную кару и всенародно казнен позорной казнью через повешение. Да будет же имя запятнавшего нашу гимназию навсегда предано забвению… Делает жест; один из учителей стирает фамилию Желябова с золотой доски гимназии. Гимназисты расходятся в молчании; некоторые взволнованы и не могут скрыть расстроенных лиц… (В. Фигнер. Том V).

Андрей Брейтфус свой рассказ заключает: