Желябов

Впоследствии обнаружилось: паспорт на имя купца Черемисова - подложный. Через арестованного Гольденберга выяснилось, что Черемисов не кто иной, как Желябов и что Желябов подготовлял под Александровском покушение на царя. Желябову помогали его "жена", Якимова (Баска), Пресняков, Тихонов, Окладский. Последние трое в разные сроки были арестованы. Желябов и Якимова оставались все неразысканными. В дом Бовенко были доставлены нигилистами два медных цилиндра с динамитам. К железнодорожному полотну от грунтовой дороги провели проволоку. Цилиндры были заложены в 23 саж. друг от друга. Проволока, проложенная от дороги до обрыва, уходила в овраг, далее шла на насыпь вышиной в 11 саж. и соединялась с цилиндром под шпалами, а от них - с цинковым листом. Этот лист, в свою очередь, сообщался со вторым листам в 7 саж. от проезжей дороги; он был соединен с особым аппаратом, который помещался в момент взрыва на телеге. Две мины были заряжены магнезиальным динамитам и снабжены электрическими запалами. Место было выбрано удачное. Поезд при взрыве полетел бы под откос с высоты одиннадцати саженей.

Окладский, участник предприятия, сделавшийся потом долголетним предателем, в своей "Автобиографии", представленной им уже советскому суду, сообщает такие подробности о покушении:

- Перед самым началом работы на насыпи, к нашему несчастью, пошли сильные дожди-ливни, и с окрестных высот вода вся устремилась в овраг… стремительно несшаяся вода несла с собой разный древесный мусор, который засорял проходную трубу, что уже было опасно для насыпи, так как вода, не имея выхода, поднималась выше и выше и своим напором пропитывала насыпь и разжижала ее грунт…

… Каждую ночь железнодорожная охрана раза четыре или пять с фонарями спускалась по насыпи к трубе и осматривала ее. Пришлось работать в промежутках между осмотрами, которые мы хорошо изучили по часам,

Желябов выговорил себе право собственными руками просверлить насыпь, заложить мины и впоследствии соединить провода для взрыва поезда. Поэтому я и Тихонов только охраняли его во время работы на некотором расстоянии… Самым опасным делом была переноска снаряженной мины со вставленными запалами, а также опускание ее на место… Приходилось несколько раз отвозить мину обратно в город на квартиру, за всю ночь не удавалось выбрать удобного момента для опускания: то проводили поезда, то сторож осматривал путь, то, наконец, приходила охрана… Наконец, Желябову удалось заложить первую мину… Желябов ночью почти ничего не видел, он страдал известной болезнью глаз, которая в народе зовется куриной слепотой, и Тихонов его всегда водил на работу и обратно за руку.

При закладке второй мины едва не произошло не счастье. В то время, когда Желябов стал опускать мину, показался сторож… Пришлось (выхватить мину, опуститься пониже на насыпь и залечь на земле…

… Ночи были очень темны, с сильным ветром и дождями и мы, к своему удивлению, начали блудить, заблудились, попадая в разные ямы и мелкие овраги… Желябов с Тихоновым несколько раз не находили дороги и приходили на квартиру страшно измученные.

… В довершение всего нам стало казаться, что за нами следят и хотят нас схватить на месте преступления и;как бы окружают нас, заходя со стороны насыпи. Мы положительно галлюцинировали; смотришь и видишь: действительно, кто-то стоит и смотрит, а когда подползешь по земле поближе, то увидишь, что это стоит безобидный столб с подпоркой. В одну такую ночь, когда лил сильный дождь с ветром, мне казалось, что какая-то массивная фигура надвигается медленно на меня. Я пополз навстречу и в нескольких шагах прицелился из револьвера, чтобы выстрелить, но в последний момент тихо окликнул; оказалось, что это Желябов, который как-то отошел от Тихонова, заблудился и медленно двигался со стороны насыпи…

… В особенности я стал бояться за Желябова после того, как в одну бурную ночь мы не пошли на работу… В течение ночи я несколько раз просыпался от его крика, когда он вскакивал с кровати, ползал по полу и кричал: "прячь провода!", "прячь провода!".1

1 Это сообщение Складского на пролетарском суде экспертами оспаривалось

Может быть, физические страдания тоже подействовали на нервную систему Желябова, так как он положительно дрожал и коченел от холода, лежа в грязи, мокрый до костей во время работы. Как мы его ни уговаривали не ходить с нами на работу, доказывали, что обойдемся без него… уговорить Желябова было невозможно…

В день проезда 18 ноября 1879 г. Желябов, Тихонов и я выехали в телеге, запряженной двумя лошадьми, (а "Баска" еще раньше уехала из Александровска). Желябов чувствовал себя бодрым, хотя имел вид человека измученного, как бы перенесшего тяжкую болезнь… Мы подъехали к оврагу. Я вынул провода из земли, из-под камня, сделал соединение, включил батарею и, когда царский поезд показался в отдалении, привел в действие спираль Румкорфа и сказал Желябову: "Жарь!". Он сомкнул провода, но взрыва не последовало, хотя спираль Румкорфа продолжала работать исправно…