Жёлтая линия

Нас толкали и теснили, ранцы неудобно болтались за плечами, по ногам то и дело кто-то ходил. Наконец Щербатин схватил меня за рукав и оттащил к стеклянной стене. Только там мы перевели дух.

— Нет слов! — восхищенно проговорил мой приятель, окинув взглядом панораму города. — И это все наше, Беня. Наше по праву. Мы — достойные граждане этого чудного мира.

Даже у меня в душе зазвучали оптимистические нотки, когда мы смотрели на блеск города, суету машин на улицах и пролеты невиданных аппаратов среди остроконечных крыш. Было в нашем прибытии что-то торжественное, исполненное добрых надежд и веры в счастливую судьбу.

— Обладатели четвертого холо и выше приглашаются к выходу, — объявили через громкоговоритель. — Далее по зеленой линии к стоянке аэровагонов.

— Скоро и до нас очередь дойдет, — безмятежно улыбнулся Щербатин. — Мир — он, конечно, наш, но в порядке живой очереди.

Я прищурился и поглядел на Щербатина как бы со стороны, словно видел его в первый раз. На нем, как и на мне, была сейчас обычная военная форма. Правда, без жилета и всех прочих солдатских побрякушек она смотрелась, как мешковатая рабочая одежда.

— Что ты высматриваешь, Беня?

— Плоховато мы выглядим для такого торжественного дня. Тебе, Щербатин, явно не хватает ивенкской накидки и кожаных сапог.

— Хватает. — Он многозначительно похлопал по своему ранцу. — У меня все с собой.

— Зачем ты ее взял? Все равно с первым холо носить нельзя.

— А ты зачем? Или скажешь, у тебя там годовой запас белых носков?

— Нет, тоже одежда. Я на память взял — пусть полежит.

Мы обменялись какими-то странными взглядами. Как будто неожиданно обнаружили нечто общее между собой. В самом деле странно, что оба мы, не сговариваясь, набили рюкзаки бесполезной ивенкской одеждой. Той самой, которая была на наших донорах.

В этот момент громкоговоритель прогремел, что обладатели первого-второго-третьего холо могут следовать к стоянке аэровагонов, не сходя с желтой линии. Мы вновь отдались течению толпы.

Нас несло сквозь бесконечные коридоры, которые пересекались, соединялись, вновь расходились. Человеческие потоки сливались в мощные реки, они стекали по многоярусным лестницам, заполняли залы, устремлялись в проходы, отмеченные цветными линиями. Цивилизация принимала своих новых граждан.

Вскоре мы оказались под открытым небом. Пространство размером с футбольное поле было окружено забором и поделено перегородками на несколько секторов.

Везде колыхалась однородная людская масса. Трудно было представить, что все эти люди прибыли из внешних миров, чтобы жить, карабкаться, отвоевывать еду повкусней и жилье покомфортней. Я не ожидал, что нас ждет такая конкуренция: сотни тысяч голодных глаз смотрели вместе с нами на башни и небоскребы. Они тоже, наверно, думали, что этот мир принадлежит им.

В накопителе пришлось стоять долго. Людей выпускали небольшими группами через несколько ворот и развозили на аэровагонах по разным концам города. От скуки я гадал, достанется ли нам красивый небоскреб или дворец вроде московской высотки.

Наконец мы у заветных ворот. Несколько человек в зеленой униформе отсчитывали очередную партию. У них были злые покрасневшие лица от постоянного крика и нервотрепки.

— Пошли вперед, быстро, быстро! — “Зеленый” начал отсчитывать новую группу. — По желтой линии, ни шага в сторону.

Мы со Щербатиным прилагали немалые усилия, стараясь держаться вместе. Не хватало только, чтобы нас развезли по разным небоскребам.

— Вперед! Вперед! Не задерживайте движение! — Мы и еще несколько десятков человек побежали по дорожке, окаймленной желтыми полосками.

Я увидел аэровагоны — толстенькие округлые аппараты, похожие на сардельки с крылышками. В каждую “сардельку” влезало человек восемьдесят. Возле люка возникла легкая давка, каждому хотелось поскорей занять место.

Дизайнерской мысли в этих транспортных средствах было еще меньше, чем в обычных товарных вагонах. Однако чуть поодаль я заметил другие машины — с плавными обводами, затемненными, стеклами и сдержанной элегантной окраской. К ним неторопливо шагал какой-то человек в полосатой красно-фиолетовой куртке. Мне показалось знакомым его кругленькое личико с непроницаемыми глазами-дырочками.

Я бы отвернулся — мало ли похожих людей в тысячах освоенных миров Цивилизации, — однако память неожиданно осветила давно забытую картину.

— Так! — воскликнул я, бросившись к полосатому человечку. — Бедный Шак, это ты?

Он остановился, настороженно глядя на меня. Толстые кривенькие ручки скрестились, прикрывая беззащитное пузико.

— Я не бедный Шак, — сказал он. — Я совсем не бедный, у меня четвертое холо.

— Ты не помнишь меня? Мы жили вместе на пищевых разработках, наши кровати стояли рядом. Ты был ледовый разведчик, а я — промысловик.

Он заторможенно кивнул.

— Вот так встреча! — Я хлопнул его по плечу, заставив испуганно вздрогнуть. — Ну что, вспомнил, как вместе охотились на ледяного червя?

— Да, да… — закивал он. Определенно он меня не узнал, но и не гнал прочь, ожидая, что будет дальше.

— Помню, ты хотел стать начальником, Шак. Надеюсь, уже стал?