Жёлтая виолончель

Я хватаюсь рукой за край бака. Кружится голова. Пытаюсь вытащить верхний пакет с мусором. Он рвётся. Пустые бутылки. Памперсы. Упаковка от колготок. Не то. Отбрасываю пакет. Следующий. Завязан. Пальцы трясутся. Хорошо, что ногти корявые и длинные. Рву пакет. О! Это же картофельные очистки! Сую в рот, жую. На зубах скрипит песок. Баночка из-под детского питания. На стенках осталось чуть-чуть. Пальцем выковыриваю сиреневое пюре вместе с зелёной плесенью, ем. У меня пир. Отодвигаю пакет и вижу потёртый, смятый ботинок. Надо же, какая удача! А вот и второй. Откапываю оба, осматриваю. Грязные, форму потеряли, вот здесь чуть надорвана подошва, но в целом ботинки вполне нормальные. Размер, похоже, мой или чуть больше.

Справа от меня раздаётся шуршащий звук. Крыса? Звук повторяется. Нет. Это чья-то речь. Невнятная, шепелявая.

– Жолодой шеложек, – доносится до меня. Я поворачиваю голову. В паре метров, у дальнего из баков, возвышается причудливая фигура. Она напоминает очень высокого человека. Метра два ростом, не меньше. Он космат, лицо всё покрыто бородой, из которой торчат ещё и ужасающие, длинные, свисающие усы. Огромные выпуклые глаза сверкают в темноте.

Фигура одета в бесформенный плащ, застёгнутый на несколько рядов пуговиц. Рукава длинные, почти до земли, и заканчиваются огромными раструбами, покачивающимися над асфальтом. Фигура медленно движется ко мне, хотя я не вижу, как переставляются ноги.

– Жолодой шеложек, – повторяет фигура. – Мушорку не рый. Мой мушорка.

Слегка опешив от уставленных прямо в меня налитых фиолетовой кровью белков, я пячусь и пытаюсь ответить:

– Общая мусорка. Вы что её, купили?

– Моё ражрешение, – шепелявит фигура, двигаясь всё ближе. Я начинаю осознавать её размер – чтобы видеть лицо, мне приходится запрокидывать голову. С бороды незнакомца капает густая зелёная слюна.

– Жомж? – вопрошает фигура.

– Да нет, я не бомж, – бормочу я. Чувствую, что надо бы убежать, но сил совсем нет, и меня снова бросает в дрожь – то ли от температуры, то ли от страха.

– Нешорошо, – борода шевелится, издавая звуки. – Мушорки для жомжей.

Он стоит и смотрит на меня, а я на него. Внезапно его рукав начинает вздыматься, приближаясь ко мне.

– Жуку, – произносит он.

– Что? – не понимаю я, но моя рука машинально готовится защищаться, и в ней внезапно оказывается твёрдый, вложенный в неё предмет.

Это яблоко. Блестящее, большое, ярко-фиолетовое.

– Ешь, – говорит гигант.

– Спасибо, – лепечу я и кусаю яблоко. Оно сладкое, сочное, хрустит на зубах. Съедаю вместе с огрызком.

Гигант смотрит на меня.

– Жошли, – говорит он и, разворачиваясь ко мне спиной, двигается в сторону ближайшего подъезда. Я иду за ним. Я хочу ещё такое же яблоко. Похоже, он не страшный. По сути, я теперь такой же, как и он. Но у него опыта больше. И он решил поделиться. Вот и всё.

Мы подходим к двери подъезда. У меня возникает вопрос, как он откроет дверь. Я вижу домофон. Дверь заперта. Может быть, у него есть таблетка? Или в одной из квартир есть кому его пустить?

Но гигант просто хватает дверь за ручку и резко дёргает на себя. Дверь издаёт жалобный металлический хруст и открывается.

Я иду за ним. Фигура поднимается по лестнице марш за маршем. Лампочки в подъезде не горят. Плащ моего спутника чуть поблёскивает впереди и сверху в свете тусклых уличных фонарей, пробивающемся сквозь грязные стёкла подъезда.

Мы идём всё выше. Я задыхаюсь. Гиганту всё нипочём. Он словно плывёт над ступенями. Я не могу рассмотреть его ног под плащом. Я понимаю, что ноги должны быть, и что я должен их видеть прямо у себя перед носом, но не вижу.

Я устал подниматься, но почему-то чувствую необходимость не отставать. Ничего. Главное правильно дышать. Вдох… Выдох… Наконец, мы пришли. Мы на площадке перед верхним этажом. Она завалена вещами. Одежда, обломки мебели, посуда, книги, набитые чем-то пакеты.

Из одного пакета великан достаёт пластиковую бутылку. Бутылка на секунду скрывается в раструбе его рукава, а затем появляется вновь уже с открученной пробкой. Я принимаю её, прикладываю к губам. Жадно пью. Только сейчас понимаю, насколько хотел пить. Чувствую, какие горячие у меня губы и насколько пропитано жаром дыхание. Мне нужны лекарства. Я совсем заболел.

Великан тем временем даёт мне приличный кусок колбасы. Я сам не замечаю, как он оказывается в моих пальцах. Откусываю. Колбаса отличная, свежая, словно бы только что из холодильника. Где он её взял? Ем не спеша, тщательно разжёвывая.

– Спасибо, – говорю я. – Я очень хотел есть.

– Же мушорки мои, – говорит великан, глядя на меня в упор.

– Все мусорки? – переспрашиваю я. – В Москве?

– Жет, – отвечает он. – Жешде.

Как он умудряется так шепелявить? Как можно говорить «ж» вместо «в»? И где его нос? На месте носа я вижу куст густых чёрных волос. Глаза близко посажены по обе стороны от этого куста. Глаза горят фиолетовым, переливаются, блестят.

– Хорошо? – спрашивает он.

– Да, – подтверждаю я, доедая колбасу. – Спасибо.

– Жошинки, – говорит он, – указывая раструбом на ту пару обуви, что я держу в левой руке. – Яжлоко. Жода. Шолбаша.