Желтоватый снег

Зачем? — вот что я не мог понять. Черт подери все ваши утопии вместе взятые! Ну нельзя же нас уравнять, как ни крути. Они останутся бедными, изрезав до крови язык и набив щеки золотым снегом, а я не перестану быть одиноким, слившись с этой толпой. Никогда. Они считают это благодатью божьей, ну разве что, кроме старухи, которая меня дьяволом окрестила, а это на самом деле издевательство какое-то! Им весело, представляете!

А может быть, и я бы радовался, жри я всю жизнь гречку и выращивай трех детей на пенсию матери и зарплату учителя русского языка? Да, наверное. Но мне не суждено было жить так. Мне было уготовано плакать, а не бегать с по-детски выпученными глазами и радоваться нелепому призраку счастья…

Вьюга утихла. Золотые иглы больше не дырявят тело, можно приподняться и размять задубевшие суставы. Вокруг тишина; оглядываешься и видишь, что ты опять на берегу озера с лебедями. Но буря сделала из них растерзанные клочья бумаги. Они не поплывут теперь никогда! Если желтый лед, который сковал их ошметки, растает, то они распластаются по воде, разбухнут и скоро сгниют. А сейчас, как ни странно, на обрывках этих белых лебедей снова кое-где видны неровные буковки, выведенные детской рукой.

Разбитые, не складывающиеся в слова.

Кажется, начинаю понимать: этот желтоватый снег выпал, чтобы напомнить нам о том, кто мы, и как живем. Они потом тоже поймут, что не стали богаче. Попляшут и поймут. А я… Мне теперь страшно и одиноко. Пожалуй, так было всегда, но этот ненавистный звенящий буран полоснул сверкающими гранями своих снежинок по тому, что я пытался спрятать. Просто мне больно теперь, а им будет больно после…

Металлическая пластинка попала в глаз и порезала веко. Я зажмурился и выругался, растирая лицо. По щеке сползла вниз красная капля, рядом пролетела желтая снежинка, возле станции метро чей-то женский голос беспечно пропел:

Синий-синий иней
Лег на провода…

Неужели вы не понимаете, что наступила зима! Дело, конечно, привычное, но ведь эта зима не кончится! Этот желтоватый снег будет долго падать, обильно засыпая те места, откуда вы его сгребаете. И чем больше вы его соберете, тем больше выпадет! Может, вы и впрямь не понимаете?..

Я остановился.

Я закрыл глаза.

А желтые крупинки все равно летят.

Это очень странная и напряженная картина, когда из темных туч падает золотой снег, танцуя в морозном воздухе мириадами острых кусочков. И город медленно погружается в желтую лаву, на дно раскаленного жерла вулкана… Город тонет в сером пепле туч.

Люди, весна же приходит только тогда, когда тают снега! А золото, как известно, не тает…

Уже темнеет. Прогуливаюсь после работы возле Новодевичьего монастыря. Озеро, что находится в двух шагах от высокой стены, давно замерзло.

Над ровным льдом висит запнувшаяся тишина. Повсюду виднеются разбросанные тетрадные листы в линейку. А около маленького мостика, заметенного снегом, торчит покосившийся шест с приколоченной табличкой, на которой пожелтевшей краской написано: «Лебедей не кормить».

2001, Самара