Желтые обои, Женландия и другие истории

Мы выискивали в их глазах нервозность – ее не было.

Мы выискивали там что-то вроде страха – и не находили.

Выискивали тревогу, любопытство, взволнованность – а видели лишь то, что могло представлять собой надзорный комитет из женщин-врачей, обладающих ледяным спокойствием и явно намеревающихся устроить нам нагоняй за то, что мы туда явились.

И вот шестеро из них шагнули вперед, обступив каждого из нас с двух сторон, и знаками велели следовать за ними. Мы сочли за лучшее подчиниться, по крайней мере поначалу, и зашагали вперед, едва не стиснутые между ними, а остальные плотными рядами обступили нас спереди, сзади и по бокам.

Перед нами предстало большое здание, тяжеловесное, с толстыми стенами, серого камня, не такое, как остальные, и по виду старое.

– Так не пойдет! – быстро бросил нам Терри. – Ребята, нам нельзя позволить им затащить нас внутрь. А ну-ка, вместе…

Мы резко остановились. Начали объяснять им, показывая руками на лес, что мы туда вернемся, и сейчас же.

Теперь, зная все, я со смехом думаю о нас, трех мальчишках, дерзких и отважных, без какой-либо охраны или защиты сунувшихся в неизвестную страну. Похоже, мы считали, что если там окажутся мужчины, то мы сможем с ними сразиться, а если только женщины – то вообще никаких препятствий не возникнет.

Джефф с его старомодными романтическими представлениями о женщинах как о слабых существах, требующих внимания и покровительства. Терри с его ясно подтвержденными практикой теориями, что женщины делятся на два типа: которых он желал и которых не желал; в его представлении «желанных» и «нежеланных». Последних можно было не принимать в расчет – о них он никогда и не думал.

И вот они оказались рядом в большом количестве, явно равнодушные ко всем его мыслям, явно преследующие в отношении него определенную цель и явно способные силой ее добиться.

Тут все мы крепко задумались. Казалось неразумным отказываться идти с ними, даже если бы мы и могли так поступить. Наш единственный шанс был в дружелюбии и цивилизованном подходе с обеих сторон.

Но как только мы попадем в здание, неизвестно, что с нами сделают эти решительные дамы. Мы никак не могли представить себе даже мирное удержание, а если назвать это заточением, то картина складывалась еще более безрадостная.

Так что мы упрямо продолжали стоять, пытаясь ясно дать им понять, что предпочитаем открытое место. Одна женщина подошла к нам с рисунком нашего аэроплана и с помощью знаков спросила, не мы ли те гости с неба, которых они видели.

В этом мы признались.

Потом она снова указала на рисунок, а затем стала поводить рукой в разных направлениях. Но мы сделали вид, что не знаем, где биплан. По правде сказать, мы действительно не очень себе это представляли и весьма невнятно указывали его местоположение.

Нам снова велели двигаться вперед, проложив к двери плотный «живой коридор», так что перед нами лежал лишь один путь. Вокруг и сзади стояла толпа, ничего не оставалось делать, кроме как идти – или пробиваться силой.

Мы посовещались.

– В жизни никогда не дрался с женщинами, – сказал совсем сбитый с толку Терри, – но внутрь я не пойду. Не позволю, чтобы меня завели, как скота, в загон.

– Конечно, драться нельзя, – поддержал его Джефф. – Они же женщины, несмотря на невзрачную одежду. И даже симпатичные. Добрые, милые лица. Думаю, придется войти внутрь.

– Если войдем, то можем и не выйти, – возразил я им. – Милые лица, да. Но вот насчет доброты я не уверен. Сами поглядите!

Женщины стояли непринужденно и ждали, пока мы поговорим, но не спускали с нас бдительных взглядов.

Их поведение не напоминало строгую солдатскую дисциплину, в нем не ощущалось ни тени принуждения. Предложенный Терри термин «надзорный комитет» был очень описательным. Выглядели они как солидные бюргеры, торопливо собравшиеся по общей необходимости или ввиду опасности, всеми двигало одно и то же чувство и одна и та же цель.

Никогда и нигде раньше я не видел женщин с таким поведением. Торговки рыбой и им подобные могли выглядеть такими же сильными, но грубыми и нахрапистыми. Эти дамы были спортивными, подтянутыми и уверенными в своей силе. Университетские преподавательницы, учительницы, писательницы – многие выказывали похожий интеллект, но вкупе с напряженным и нервным взглядом, а эти были очень спокойны, несмотря на высокое умственное развитие.

Мы внимательно в них вгляделись и поняли, что настал критический момент.

Их предводительница произнесла какую-то команду и жестом велела идти, толпа обступила нас еще плотнее.

– Надо быстро что-то решать, – сказал Терри.

– Я за то, чтобы войти, – заявил Джефф. Но нас было двое против одного, и он охотно подчинился. Мы сделали еще одну попытку освободиться, упорную, но не настойчивую. Тщетно.

– А теперь бегом, ребята! – вскричал Терри. – Если не прорвемся, буду стрелять в воздух.

И тут мы оказались в положении суфражистки, пытающейся проникнуть к Парламенту сквозь тройной кордон лондонской полиции.