Желтые ромашки

Дописывая задание по чистописанию, Ауксе вспомнила, что завтра физкультура и учительница велела принести матерчатые тапочки. Маме об этом Ауксе еще в прошлую пятницу сказала. И мама обещала пошить. Теперь Ауксе решила узнать, готовы ли.

— Как там с тапочками, мамочка?

— С какими тапочками? — удивилась мама.

— Как это — с какими? Для физкультуры. Я же тебе говорила, что учительница…

— А-а-а!.. Совсем забыла! — всплеснула руками мама. — Придется тебе босиком заниматься.

Ауксе закусила губу. Забыла?.. Повторяет ее собственные слова. Уже в который раз. Нет, лучше уж поругала бы как следует за опоздание… И все осталось бы по-прежнему. И обед готов, и тапочки пошиты. А мама и не собиралась сердиться. Наоборот, казалось, что она смущена, чувствует себя виноватой.

Девочка попыталась учить стихотворение, но ничего в голову не лезло и горло перехватывало до слез. Встала, пошла на кухню, прижалась к теплой маминой руке.

— Я больше никогда не буду так делать, мамочка, — прошептала она, сдерживая плач. — Не буду больше забывакой…

ЛЕСНАЯ КРАСАВИЦА

Долгое время никто не знал, как называется эта груша. О ней даже не вспоминали. И она, старая, высокая, росла себе, втиснувшись в самый уголок двора, словно и не надеялась на лучшее место. Только осенью, когда сбрасывала она листья и украшалась крупными краснобокими, таящими во рту плодами, все вдруг вспоминали о старушке — и дети, и взрослые. «Наша груша, наша вкусная груша!» — дружно повторяли они, облизывая сладкие губы и липкие от ароматного сока пальцы. Но когда опадали последние плоды, о ней снова забывали. Надолго, до следующей осени.

— «Лесная красавица»? — повертев в руке краснобокий плод, удивился сосед из дома напротив. Откусив и посмаковав сочную мякоть, он подтвердил: — Голову даю на отсечение — «Лесная красавица»! В отцовском саду таких целых три росло.

Ему поверили, и старая груша обрела наконец свое настоящее имя. Да еще такое звучное, такое гордое: «Лесная красавица»!..

— Но ведь она уже совсем старая, — после того, как ушел сосед, засомневался Алпукас. — Какая же это красавица, если старуха?

— Не просто красавица, а лесная! — возразил Валдас. — Понимаешь, самая красивая из всех деревьев.

— Но в лесу-то груши не растут.

— Растут! Дикие.

— Но наша ведь — не дикая. Старая, и все.

Алпукас был прав, и Валдас вынужден был, прикусив губу, задуматься. Действительно, странное имя, ничего не скажешь…

— Наверно, так назвали не ее, а ее бабушку или прабабушку, которая росла в лесу, — решил наконец Валдас. — Ведь могло же такое быть? Могло!

Теперь должен был согласиться Алпукас. Ему еще только шесть лет, он на целый год моложе братишки, потому, хочешь не хочешь, а приходится иногда уступать. Ладно, главное, что теперь у их груши будет имя.

Миновала неделя. Шла середина октября. С каждым утром ветер гонял по двору все больше и больше желтых грушевых листьев. И спелых плодов на дереве день ото дня оставалось все меньше. Зато как ждали теперь ребята, чтобы они упали, а утром, отыскав в росистой траве краснобокую грушу, просто нарадоваться не могли. «Наша красавица!» — говорили они.

Наконец осталась только одна «красавица» — высоко-превысоко, на самой верхушке груши. Когда дул ветер, она раскачивалась на тонкой плодоножке, но не падала, а если в просвет между тучами улыбалось солнышко, ее бока сияли, будто позолоченные.

И Алпукас, и Валдас лелеяли в душе надежду, что один из них окажется тем счастливчиком, который первым найдет утром в траве краснобокую красавицу. Она же, как нарочно, и не собиралась падать. Ребята и палки бросали, и ствол пытались трясти, а груша, казалось, лишь посмеивалась, словно ей суждено было качаться на верхушке до самого Нового года.

«Все равно моей будет! Все равно я… — выходил из себя Валдас, все сердитее поглядывая на недосягаемый плод. — Залезу на самый верх и палкой, палкой ее! Уж как-нибудь да собью на землю…»

Один раз совсем уж было собрался позвать на помощь Алпукаса, чтобы подсадил, но передумал. Зачем? Груша всего одна, последняя. Двоим даже по большому куску не достанется. Да и помощник из Алпукаса никакой. Нет, уж лучше сам…

Улучил момент, когда мама пошла с Алпукасом в магазин, покупать ему ботинки. Подобрал две палки, связал их, огляделся по сторонам и полез на дерево. Кто-то вроде зашебуршал за калиткой. Валдас прижался к стволу, чувствуя, как кровь ударила ему в лицо. То ли страшно стало, то ли стыдно…

«А, ерунда!..» — успокоил сам себя и снова стал карабкаться вверх. Но тут ветви были гуще, все больнее царапали руки и лицо, цепляли за одежду. И связанную палку все труднее было удерживать. Несколько раз он вертел головой, надеясь, что груша уже рядом, но она, как была, так и оставалась далеко наверху. Не достанешь!

«Все равно я до тебя доберусь! — обняв ногами ствол и утирая рукавом пот с лица, пригрозил Валдас. — Все равно!..»

Еще один сучок преградил путь. Тонкий. Ногу на него не поставишь… А вдруг уже можно палкой?

Он напрягся, вытянул руку с палкой. Нет, ничего не выходит, придется лезть на тонкий сучок. Выдержит ли?