Желтый

– А в последнее время – собственно, с лета – какие-то настройки у меня внутри поменялись. В общем, я стала чувствовать не только уже происходящую, но и будущую, скорую смерть. Рациональная версия – начала слишком много фантазировать на эту тему, но какая разница, когда кроме собственных ощущений у меня все равно ничего нет. Насчет сроков точно не знаю, только один раз получилось проверить, с соседом по подъезду – прошел мимо по лестнице, меня шарахнуло его смертной тенью и будущим страшным запахом, а он умер на следующий день. Ночью скорая приезжала, его забрали в больницу, но не спасли; лучше бы дома оставили, я могла бы попробовать постоять под дверью, на таком расстоянии может сумела бы нормально его проводить… Ладно неважно, как получилось, так получилось, меня никто не спросил. С тех пор я предполагаю, что начинаю чувствовать чужую смерть примерно за сутки, но это только гипотеза. Может, за несколько дней. Невозможно проверить, когда все это незнакомые люди, которые просто ходят по улицам или проезжают мимо в каком-нибудь транспорте, вот как сегодня кто-то в автобусе… На самом деле какая разница, за сколько именно дней. Все равно я ничего не могу сделать. Невозможно ходить по пятам за незнакомым человеком, пока он не начнет умирать. Хотя по-хорошему надо бы. Невыносимо вести подсчет обреченных, которым я не помогла. Вместе с сегодняшним неизвестным в автобусе набирается тридцать восемь человек. Но я же не наваждение вроде вас. Не могу по собственному желанию возникнуть, где следует, в самый подходящий момент. Мои возможности ограничены моим же человеческим телом и негласным общественным договором, всей совокупностью правил адекватного поведения среди людей. Все это делает мою жизнь трудной и не особо веселой. Мягко говоря.

– Тридцать восемь человек за примерно три месяца?

– Согласна, не особенно много. К счастью, обреченные на скорую смерть толпами по городу не бегают. Но мне вполне хватило этих тридцати восьми.

– Наоборот, даже слишком много, как по мне. Вы круты, очень стойко держитесь. Я бы, наверное, чокнулся сразу, после первой же такой встречи, не дожидаясь остальных тридцати семи. Это же, наверное, невыносимое ощущение – близость чужой скорой смерти?

– Да вполне выносимое, – вздохнула Эва. – Хоть и с трудом. Живому человеку близость смерти дается нелегко, это правда. Мы не особо приспособлены такое вот ощущать. Хуже всего этот несуществующий, пришедший из будущего запах смерти, он почему-то гораздо страшней настоящего, от него особенно трудно избавиться, мерещится мне потом еще несколько дней. Но честно говоря, совсем не в этом беда. Гораздо труднее бездействовать. Оставаться на месте, провожая их взглядом, и все.

– Но так и раньше было, – мягко сказал ее безымянный друг. – Мимо вас, как и мимо меня постоянно ходят те, кто умрет – нынче вечером, завтра, послезавтра, через год, через сорок лет, и так далее. Бесконечный парад обреченных, других здесь не водится. Просто мы не знаем, кто и когда.

– Теоретически я с вами согласна, – вздохнула Эва. – Но на практике все равно чувствую то, что чувствую: беспомощность и бессилие. И горе. И одновременно тревогу, что я совсем чокнулась, плохи мои дела. Но эта тревога, знаете, больше похожа на надежду. Лучше уж быть тихой безвредной сумасшедшей, чем самозваным ангелом смерти, который не выполняет свой долг.

– Вы не самозваный. И если на то пошло, не ангел, а человек. Вы круче любого ангела, потому что вам гораздо трудней. Уговаривать вас не мучиться, потому что нет никакого долга, не буду, чего зря тратить время на болтовню. Вы и сами это прекрасно понимаете, но все равно чувствуете то, что чувствуете, и слова ничего не изменят. Я сам примерно такой же дурак в подобных вопросах, если уж что-то вбил себе в голову, никто не сможет переубедить… Ладно. Вы докурили? Отлично. Пошли.

– Куда? – удивилась Эва.

– Ну как куда. У вас же встреча с клиентом. Я вас провожу. Всю дорогу буду компрометировать своими штанами, чтобы отвлечь от всех остальных проблем. Но на переговоры, не бойтесь, не сунусь, ваша карьера – святое, должно же хоть что-то всерьез осложнять вам жизнь, отвлекая от всех этих неизъяснимых бездн. Подожду у входа, как верный оруженосец. А потом пойдем к Тони. Я вас туда конвоирую, если понадобится, силой, за ухо. Чтобы больше не вздумали нами пренебрегать. По моим сведениям, Тони сегодня сварил целых два супа, грибной и рыбный. Но это вовсе не означает, что мы обязаны выбирать какой-то один. Оба слопаем. В такую собачью погоду – самое то.

– Не надо силой за ухо, – сказала Эва. – Я сама, добровольно пойду. Съем все, сколько дадут, а потом вероломно сопру у вашего друга ложку. Если не исчезнет на выходе, будет у меня талисман.

Луч сигнального желтого цвета /#f9a800/

Стефан