Желтый бриллиант

Продолжаются последние отделочные работы. Они продлятся месяца два. Госпожа Таня Видова и дизайнер Микола Швабский бурно обсуждают каждую деталь интерьера. Микола никак не может понять заказчицу. Она уверяет, что будет жить в доме одна, но все, что она предлагает и требует, как будто рассчитывается на присутствие третьего лица, определенно не внука-школьника. Тем более, третий этаж, как правило, рассчитанный именно на молодежь, остается временно нетронутым. Именно там, с точки зрения дизайнера, можно воплотить самые смелые идеи! Госпожа Таня строит свой дом с оглядкой на кого-то или в память о ком-то.

Впрочем, Миколе все равно. Получит деньги, уедет. Останутся рекламные фотографии для будущих проектов. Женщины его не волнуют, даже очень красивые, очень богатые или очень молодые. Никакие. А вот картина Брегеля – младшего! Вернее, деньги, которые предлагает за нее его следующий клиент – владелец скотоводческих ферм из Техаса. Ранчо, которое он возводит практически в поле, сводит с ума своей безвкусицей. Ему, вернее интерьерам его жилища, скорее подойдет гений Энди Уорхла, его консервные банки, но никак не великий Питер Брегель. Но воля заказчика – закон.

Микола все продумал и подготовил. Он легко убедил госпожу Таню в необходимости проверить на подлинность главный шедевр ее уникальной коллекции. В Главных реставрационных мастерских у него друзья. Не зря же он столько лет в Москве. Там прекрасная современная рентгеновская аппаратура, картине – никакого вреда. Новое экспертное заключение не помешает. Процедура – дорогая, особенно документ о подлинности шедевра, или умелой копии. Кстати, такая копия стоит ненамного меньше подлинника.

– Госпожа Таня, мне очень неловко просить, но, если можно, деньги заранее, пятьсот тысяч долларов. Там огромная очередь, но я влез. Очень неловко, но времени мало. Нам скоро пора расставаться!

Конечно, добрая Таня на все согласилась.

В Главных реставрационных мастерских у Николы Швабского, действительно, был старый приятель. Они сдружились еще во время учебы в архитектурном институте. Теперь его дружок возглавлял отдел экспертизы западно-европейской живописи. Картина Брегеля – младшего его не интересовала. Достаточно фотографий нужного размера для таможни и корявой расписки на листочке бумаги, написанной на улице, на морозе, неизвестной художницей Машей Громилиной в том, что она в учебных целях сделала копию малоизвестной картины голландского художника Питера Брегеля – младшего, основываясь на иллюстрации в монографии «Живопись Западной Европы». В расписке указаны все паспортные данные горе-художницы, проживающей в городе Торжок, Тверской губернии и оплаченная лицензия на продажу на «Вернисаже» на Крымском Валу произведений искусства, созданных собственными руками и вдохновением. Расписку, под диктовку, за сто долларов, на автобусной остановке написала пожилая женщина с бутылкой пива, торчащей из кармана старого пальто.

Геннадий Степанович Бережнов довольно часто посещал новый дом своей начальницы. Его интересовала система внутренней охраны дома. Монтаж систем специалисты Бережнова проводили три дня. В помещении никого не должно быть, даже хозяйки дома. Картины были развешены после установки основной сигнализации. Бережнов был очень недоволен, Татьяна Петровна оправдывалась тем, что еще не знала, как, что надо разместить.

– Теперь гоните своего Миколу дня на два из дома куда подальше.

Швабский обрадовался неожиданному отпуску. Ему необходимо срочно слетать в Америку, в Техас, подписать новый контракт!

На картины, шкафы с фарфором, небольшую скульптуру Родена была установлена электронная сигнализация, которая реагировала «на движение». Внешне следы охранной системы непрофессионалу заметить было невозможно.

Довольный и счастливый Микола Швабский вернулся в Сосновый Бор. Еще одно пустяковое дельце, и он снова в Техасе. Заказчик оказался просто «душечкой». Завтра госпожа Таня едет с утра с кухаркой Лизой и охранником Сережей в магазины «за кастрюлями». Ящиками с посудой заставлена почти вся кухня. Билет на самолет – в кармане, дорожный рюкзак с вещами, собран.

Он расстелил на полу несколько слоев мягкой упаковочной бумаги, приготовил круглый кейс для перевозки чертежей, баннеров, картин, острый нож (такими в магазинах разрезают упаковку), натянул медицинские резиновые перчатки, отодвинул кресло, встал на стремянку, выдвинул лезвие ножа, левой рукой сдвинул картину под угол 30 градусов, так удобнее вырезать, меньше угрозы повредить полотно, и рухнул с третьей ступеньки стремянки. Во всем доме раздался страшный, оглушающий вой, замигали ослепляющие лучи лазерных установок. Через минуту или две в дом вошли полицейские с автоматами. Еще через минуту Микола Швабский сидел на том же месте, рядом со стремянкой, только – в наручниках. Позвонили госпоже Видовой. Она ответила, что следует действовать в соответствии с Законом Российской Федерации.