Желтый бриллиант

Николай Александрович вошел в новый, незнакомый ему дом. Нет, это неправда! Он вошел в «свой» дом. Вешалка для верхней одежды, как надо, справа. Тапочки такие, как он любит – мягкие, на войлочной подошве. Диванчик – на месте. Вместительный встроенный шкаф для шуб и курток. Елизавета Михайловна, он видел ее на «оскорбительном» ролике в Интернете, учтивая приятная женщина, помогает Николаю Александровичу снять дубленку. Он садится на диванчик, снимает ботинки. Дом потрясает звонкий, раздирающий ушные перепонки лай. Елизавета Михайловна приоткрывает входную дверь, в прихожую врывается Жулька. Он бросается на Николая Александровича, запрыгивает на колени, лижет лицо, руки. Он скулит, что-то по-собачьи ворчит. Он рассказывает своему хозяину, как долго он его ждал. Ему было так тоскливо. Жулька не забыл своего хозяина! Этого просто не могло произойти. Жулька тащит хозяина в дом. Он должен показать ему, как тут все устроено, какой у него мячик. Плюшевый бесформенный пингвин, это – подарок рыжеволосой девочки Милы, которая поет и умеет «завывать» громче его, Жульки. Да, Жулька – красавец! Разве фото и видео могут показать «собачью» душу. У Николая Александровича полное ощущение того, что он давно живет в этом прекрасном доме. Он просто ненадолго выходил отсюда. В его кабинете, на стене, висят любимые гравюры великих физиков, которые он купил в Париже, в большом книжном магазине. Он истратил тогда почти всю стипендию. Если бы не мадам Жако! Ее, к сожалению, больше нет. Николя казалось, что она будет жить вечно.

В большой гостиной – шкафы с фарфором. Здесь все, что было в Конькове. Отдельная узкая секция шкафа, практически пустая. В шкафу всего одна стеклянная полка. На ней стоит большая статуэтка из лиможского фарфора, изображающая влюбленных юношу и девушку. Но есть новые, вернее, старые, антикварные, бесценные вещи. Таня рассказывала, что позволила себе вывезти из Парижа, из особняка Ивана Головнина, фарфор графини Дарьи. Заочно, читая дневник графини, Татьяна Петровна понимала эту глубоко несчастную и очень сильную женщину. На стенах – картины старых голландцев. Картин немного. Жилой дом – не картинная галерея. Картины тоже из особняка. Когда Татьяна Петровна на частном самолете перевозила в Россию картины Питера Брегеля -младшего, французских импрессионистов и других художников, она не чувствовала себя воровкой. По закону, картины, фарфор – это ее личное имущество. По существу, она возвращала на русскую землю творения русских художников. Основные крупные полотна она передала в Третьяковскую галерею. В доме Татьяны Петровны не было ничего, взятого из особняка Сикорского в Барвихине.

Николай Александрович ходил по дому. Удивительно, как Таня почувствовала то, что ему понравится, что будет для него удобным и приятным. В трехэтажном доме, с цокольными -1-м и -2-м этажами, было три лифта. Неужели, Николай Александрович, Вы еще не поняли? Ведь Юшкой руководила любовь!

После обеда они гуляли по участку. Все-таки это был не парк, как в Барвихине. Но место уникальное. Каким чудом сохранился этот пригорок со столетними соснами, почти в центре Москвы! Земля здесь очень дорогая. Татьяне Петровне просто повезло, что ей предложили этот практически построенный дом в обжитом элитном, очень уютном районе.

В доме была всего одна спальня. Мансарда пока не отделана. Возможно, там будет комната для Артема. Прислуга приезжает в дом как на работу. У Татьяны Петровны был опыт проживания в большом особняке, где на одного хозяина приходилось двадцать человек обслуживающего персонала. Люди – не стиральные машины, метелки или газонокосилки. Они не только работают, но и живут круглые сутки. У каждого своя энергетика, свой характер. Получается, не частная территория жизни, а коммунальная квартира, где ты всегда на виду. Не всем это понравится.

Спальня. В углу, на высокой тумбе, стоит Египетская кошка Она все также смотрит в Вечность. Двое немолодых людей – на одной, огромной кровати. Она повернулась спиной к нему, выпятила попу, изогнула больной позвоночник. Так ей удобнее спать. Он прижался всем телом к ней. Через тонкую шелковую пижаму он чувствует все ее тело. Оно такое же нежное и волнующее, как почти сорок лет назад. Он спрятал голову ей под мышку. Так тепло и надежно. Он боится шевелиться. А если, это – сон? Но ему не снятся сны. Это – любовь. Да, обыкновенная любовь, как у всех. Возраст не играет никакой роли.

Николай Александрович работает в своем кабинете. Со следующей недели он будет ездить в Университет. Его рабочий кабинет в Университете уже готов.

Татьяна Петровна – с утра в офисе. Кабинет – маленький, душный. Связь – отвратительная! Загоскин целый час не может дозвониться до Йоханнесбурга. Звонит домашний мобильник. Вера Васильевна плачет и смеется одновременно. Аня родила мальчика. 4 килограмма 200 граммов, рост 56 сантиметров. Операцию «кесарева сечения» делал сам доктор Куцеров. Но мальчик не «орет» как Мила, а тихо «хрюкает». Что это значит? Татьяна Петровна подумала и ответила дорогой теще.

– Это значит, родился еще один гений.