Желтый бриллиант

Ольга Михайловна проболела простудой две недели. На улице потеплело. Чувствовалось приближение весны. С улыбкой она вошла в старинное, построенное по Указу Петра I здание. Когда главный врач отделения хирургии шла по длинному коридору, навстречу ей, держась за живот, но бодрым шагом направлялся мужчина очень приятной наружности, с поседевшими висками и грустными глазами. На нем были надеты белая «госпитальная» рубаха и синие галифе с красными генеральскими лампасами, на ногах – войлочные тапочки. Ольга Михайловна улыбнулась и заспешила в свой кабинет.

Она уже ознакомилась со всеми историями болезней, но что-то ее беспокоило. На ее вопрос: «А где "история" того, кажется, генерала, которого она оперировала в состоянии полуобморока? Не могли же его так рано выписать?» – ординатор покраснел и достал из нижнего ящика стола «историю болезни». На первой странице крупными четкими буквами было написано: Видов Гаврил Тимофеевич. 1908 г. рождения. Генерал артиллерии. Герой Советского Союза. Адрес: город Москва, ул. Малая Никитская, д. 4. кв. 6. Поступил в…

На мгновение у Ольги Михайловны потемнело в глазах, она потрясла головой и спокойно сказала:

– Пойду, посмотрю больного.

Она еще раз прочитала: Видов Гаврил… взяла «историю» и направилась в седьмую палату.

В палату, где лечился генерал Видов, без стука вошел новый врач. По разговорам медицинского персонала больной Видов догадался, что это и есть тот самый хирург, заведующая отделением, которая спасла ему жизнь. Обычная женщина в белом бесформенном медицинском халате. Под медицинскую шапочку аккуратно убраны волосы, на носу тяжелые, в коричневой оправе очки с толстыми стеклами – так выглядела Ольга Михайловна Видова. Заведующая отделением обвела взглядом палату, все в порядке. Больной сидел на краю койки, болтал голыми пятками, и, запивая чаем, грыз сухарь.

Доктор внимательно осмотрела больного, расспросила о состоянии здоровья.

– У Вас все в порядке, будем готовить на выписку.

Затем она села на краешек стула, спросила:

– Больной Видов, Вы ведь родом из Саратова?

– Да.

– А служили на границе с Китаем?

– Да.

– Там женились?

– Да. – Генерал немного покраснел.

– Родилась дочь Марианна?

– Да.

– А потом – Академия в Москве, танковый полк – в Свердловске, зима 1940? Генерал, то ли прокричал, то ли простонал:

– Да!

Пауза. Ольга Михайловна сняла шапочку, по плечам рассыпались прекрасные светлые волосы, заметные пряди седины только украшали их нежный оттенок. Она положила на тумбочку очки.

– Неужели ты меня не узнаешь?

Генерал, шепотом:

– Олюшка!

Они прижались друг к другу и молчали. Они – не верили.

В седьмую палату заходил ординатор – осмотреть больного, медицинская сестра – делать укол, нянечка – «прибрать» палату. А они сидели, обнявшись, и все еще не верили.

Наконец, Гаврил Тимофеевич спросил:

– А как, Марусечка? (так он называл маленькую дочку).

– Невеста, красавица и умница, – с гордостью ответила Ольга Михайловна.

Больше они не расставались ни на час.

В 1949 году переехали в четырехкомнатную квартиру на Белорусской.

Таня с грустью отвернулась от дома, где прошло такое счастливое детство, и увидела свои голубые «Жигули». Она в смятении замахала руками. Подавляя раздражение, из машины вышел Николай. Ему так хотелось быстрее увезти любимую как можно дальше от этого «Дворца заточения». Таня показала на машину.

– Я ее здесь не оставлю! Я без нее не могу! Я ее люблю! Отец придет вечером и в ярости всю разобьет кувалдой какой-нибудь или вот стоит! Около подъезда стоял лом для колки льда, видимо, дворник забыл прибрать. Эта версия показалась ученому-физику правдоподобной. Таня ужа все решила: впереди поедет Николай, а она – за ним. Другого варианта они не придумали.

Проехали всю улицу Горького, через Большой каменный мост свернули на Ленинский проспект. Дальше улиц Таня не знала. Мелькали большие серые «сталинки», потом, справа – хрущевские пятиэтажки, а слева – стройки, опять стройки и пустыри. Наконец, повернули направо и оказались в тихом уютном районе. Белые девятиэтажные современные дома, вокруг деревья, засыпанные снегом.

– Вот мы и дома! – весело почти прокричал Николай.

Таня еле вылезла из машины, от долгого напряженного сидения за рулем сильно болела спина и ягодицы (этого Николай еще не видел), дергало щеку, подбитый глаз от напряжения слезился.

– Это что за район, я никогда здесь не была.

– Юго-запад Москвы, бывшая деревня, а теперь район Беляево, тихо и свежий воздух. Улица, по которой мы ехали, – Профсоюзная, – с гордостью пояснил Николай.

Чемодан, сумка, лифт, 7 этаж. Таня вошла в квартиру любимого. Она не произносила это слово даже мысленно, но это было именно так – любимого, единственного, ненаглядного, самого – самого…