Желтый бриллиант

Таня сдала все необходимые анализы – результаты были ужасные: в крови резко повышено содержание лейкоцитов, а самое опасное – катастрофическое содержание белка в моче. В организме шел сильный воспалительный процесс. Марианна подняла на ноги всех знакомых врачей. Таню положили на обследование в Институт гинекологии и акушерства АМН СССР. Врачи разводили руками, какое обследование, рентген почек беременным на таком раннем сроке делать нельзя. Об аппаратах УЗИ слышали как о «заморском чуде», но появились они в России только в начале 90-х. Давать лекарства, тем более, антибиотики означало – искалечить или вовсе убить ребенка. Поили травами, которые тоже могли вызвать аллергию. Улучшения не предвиделось.

Марианна ничего не говорила Петру, а его ничего не интересовало, кроме политики.

Николай ходил как в воду опущенный. Он читал лекции, «вел» аспирантов, проводил заседания кафедры, работал в ректорате, и только выражение глаз было одинаковое: боль и тоска. Неужели его ребенок, сынок, которого он уже так любил, никогда не родится?

На календаре 30 декабря 1980 года. Понедельник. Первая пара лекций на четвертом курсе. Ребята умные, понимают, зачем пришли. После лекции к Николаю Александровичу подошел студент, худенький, в очках, с огромным портфелем. Он робко стал говорить, немного заикаясь и краснея:

– Вот я слышал, в Америке, в смысле в США, фирма МАКИНТОШ, это как ЭППЛ, – пояснил студент. Вдруг доктор физико-математических наук, Николай Большаков этого не знает, – разработала программу…

Профессор Большаков внимательно выслушал студента, крепко пожал его потную от волнения ладошку и почти побежал в ректорат. Срочно связаться с «Макинтош», напроситься в командировку в США, там купить лекарства для Юшки и тогда, тогда у него родится сын. Николай был уверен в своем плане.

Командировочные, виза, билеты были в кармане. Николай пришел в больницу, сразу направился не к Тане, а в кабинет главного врача.

– Да, в США такие лекарства есть. Дорогие, но эффективные, новое поколение, последовали медицинские термины. Но, – заведующий сделал длинную паузу, – мы без лицензии Минздрава СССР не имеем права применять к больным такие препараты. А лицензии на эти лекарства, насколько мне известно, нет. Так что, молодой человек, не трудитесь зря.

Николай секунду молчал, потом схватил заведующего за воротник белого халата и заорал:

– А лицензия на смерть моего ребенка и моей жены у Вас есть?

Он продолжал трясти светило медицины. Врач кое-как вывернулся, налил два стакана воды – себе и бешеному посетителю. Отдышался, и тихо сказал:

– Ладно, везите лекарства, они должны помочь. Но поймите, я сильно рискую и репутацией и местом, – и совсем шепотом, – мой риск дорого стоит.

Через месяц Таню выписали. Анализы были хорошие. У нее уже был виден живот.

Таня ходила по квартире, осматривала каждый уголок, трогала каждую вещицу, дышала воздухом дома. Николай сидел в кресле и смотрел на жену. Она сильно изменилась. От носа до кончиков губ пролегли чуть заметные морщины – свидетельство страдания. Глаза были спокойного синего цвета, как теплое южное море. Она прилегла и задремала. Николай включил компьютер, первый раз за последние три месяца он смог сосредоточиться на работе. К утру была готова статья, ее опубликовали сразу несколько научных журналов в Советском Союзе и за рубежом. Николай понимал: нужны деньги, и он их зарабатывал единственно возможным для себя путем – своим талантом и трудолюбием.

Жизнь в маленькой квартире в Беляево текла тихо и размеренно.

По совету врачей и, прежде всего, мамы Таня отказалась от лекций и семинаров, редко появлялась на кафедре. Она задумала написать книгу и учебное пособие для студентов по материалам Гарвардского университета. До сих пор они так и оставались невостребованными. Составила подробные планы, но оказалось, что за компьютером она больше часа просидеть не может – начинает болеть поясница.

Через месяц поясница стала болеть почти постоянно. Ребеночек рос, набирал вес. Марианна через знакомых врачей «достала» бандаж для поддержки живота, на какое-то время стало легче. Потом боль возобновилась, она нарастала с каждым днем. Таня не могла сидеть, стоять, лежать. Ее положили в ту же больницу и в ту же палату. Врачи недоумевали, угрозы выкидыша нет, откуда такая боль? Все губы были искусаны в кровь, руки истерзаны. От постоянного болевого синдрома у Тани началась серьезная депрессия. Марианна часто плакала, только она догадывалась о причинах дисфункции почек, а теперь, когда ребеночек стал набирать вес, и о причинах боли в пояснице.

Тот страшный вечер, когда Петр избил свою дочь, Марианна помнит до мелочей. Почему она сразу не убила Петра, чтобы спасти дочь, внука или внучку! Работала бы врачом в колонии, подумаешь – нары. А видеть, как страдает дочь и сможет ли родить – это наказание хуже тюрьмы. «А может быть, я ошибаюсь, – спрашивала себя Марианна, – причина в чем-то другом?»