Желтый бриллиант

– Значит, того, я пацана своего не брошу, хочет ракету строить – пожалуйте. Я ему все толычу – ты иди лес продавай или завод какой купи, я бабла подброшу. Ладно, мне времени больше нет с тобой базарить, – он посмотрел на часы. Конечно, это «Роллекс», самая дорогая модель. – Так, значит, записывай Вадика прям на первый курс, – он напряженно сморщил лоб, – а, может, сразу на второй, как там у вас, курс. Я-то семь классов так и не закончил, значит, а вот уже особняк – го-го! На «Бэхе» гоняю, силища, скажу.

Николай решил, что это новая марка автомобиля, еще не представленная на женевском автосалоне. Он пока не произнес ни слова.

Гость продолжал:

– А ты на чем ездишь, физик, страну позоришь! Твою ж колымагу на переплав не возьмут. Вот тебе моя визитка и бобла. «Мерина» возьми.

Гость, почти швырнул на стол объемный целлофановый пакет и визитную карточку, встал, направился к выходу, остановился:

– Ты, там, звякни, когда Вадику на занятия приходить.

Наконец, Николай Александрович опомнился. Он посмотрел на визитку. На визитной карточке русской вязью написано «Господин Пендюркин Иван Иванович. Генеральный директор» и несколько телефонов. Николай почти закричал вслед гостю:

– Господин Пендюркин, постойте!

Гость остановился.

– Возьмите немедленно свой пакет. В приемной комиссии Вам объяснят условия приема в наше учебное заведение. Пендюркин побагровел, набычился.

– Не хочешь, значит, того, по-хорошему, будет по-нашему. А бабло – оставь, еще пригодится.

Он тяжело дышал, мешала большая масса тела. На подоконнике стоял графин с водой, секретарь поливала цветы. Пендюркин увидел графин и из горлышка выпил всю воду. Он повернулся обратно, подошел к столу. Николай инстинктивно отпрянул назад.

– Физик, так, значит, у тебя, типа, значит, тоже пацан. Малец еще, в садик ходит. Я тоже в садик ходил. А щас бывает, часто бывает, мальцы всякие под машины, там, попадают, даже, если с мамками, там.

Он резко повернулся и вышел из кабинета.

Николай сидел и не дышал, столько, сколько человек может не дышать. Он вздохнул и схватил телефонную трубку. Надо позвонить Тане, сказать, пусть спрячет Васеньку и сама спрячется, пока Николай… что? Что он может сделать? Сына Пендюркина он, конечно, «запишет» в училище, без вопросов, даже если абитуриент не знает таблицы умножения. А как дальше? Сессии, экзамены, а если ракета, которую построит Вадик, не долетит до Марса? Теперь всю жизнь прятаться от господина папаши Вадика? Николай решил, что сходит с ума. Он попросил у секретаря большую кружку очень горячего сладкого чая. Целлофановый пакет брезгливо сдвинул в ящик стола. Тане звонить бесполезно, сегодня у нее три пары лекций. Ей вообще ничего нельзя говорить, она не справится с этим кошмаром. Николай сам все уладит. Главное – Тане ни слова.

Училище давно опустело. Николай Александрович уходил последним или почти последним. На выходе дежурный охранник почему-то отвернулся к стене. Вместо подобострастного поклона: «До свиданьица, Николай Александрович»,– и.о. ректора увидел спину в синей куртке. На куртке крупными буквами было напечатано «ЧОП СЕРВИС». Под фонарем, на том же месте стояла его машина. Только все четыре колеса были грубо, с силой разрезаны. Каждое колесо в нескольких местах. Все стекла автомобиля: лобовое, заднее, боковые стекла, даже фары разбиты. Рядом валялся кусок стальной арматуры. Николай равнодушно посмотрел на машину, а ведь любил ее, почти как живое существо, и пошел в сторону метро. Он был спокоен, потому что принял решение: Вадик будет строить ракету. Это была не трусость. Николай Александрович становился мудрым.

Дома Таня лежала на диване и плакала.

Васька грустно катал по полу любимый американский автобус. Он первый подбежал к отцу и, серьезно, по-взрослому, тихо сказал:

– У мамы спина болит, давай готовить ужин.

Николай как мог, успокоил любимую, растер спину согревающей мазью, обвязал шерстяным платком – еще от бабули. Таня пришла в себя, она просто очень устала. За ужином договорились, что она оставит только одну пару лекций, больше будет работать дома – писать, нарабатывать материал для докторской диссертации. Таня повеселела, Вася не отходил от мамы. Про свои дела и про погибшую машину Николай ничего не сказал.

На следующий день, ближе к обеду, и.о. ректора Большаков позвонил господину Пендюркину и договорился о встрече с его сыном.

В указанный день и время секретарь доложила, что пришел Вадим Пендюркин с мамой. В кабинет входит скромный невысокий юноша, почти еще мальчик, в руках теребит толстую коленкоровую тетрадь. Его мама, худенькая, серенькая, в очках. Больше и сказать нечего. Позже выяснилось – работает библиотекарем, зачитывается научной фантастикой, верит в инопланетян. В чем-то господин Пендюркин был прав.