Желтый бриллиант

«Вечерами я подолгу размышляла: что это — заслуженный успех или предостережение судьбы. Ответа я не видела. А может быть, меня не замечают? Старушка-инвалид из далекой пылающей России сумела вывезти немного золота и алмазов и теперь продает на хлеб насущный!

Увы, я глубоко ошибалась.

С утра я ездила по магазинам. Конечно, любой товар мне могли бы доставить на дом, но мне так хотелось побыть среди людей, самой выбрать какой-нибудь пустяк, поболтать с продавщицами, они — такие милые! Рафаэль, мой помощник, возит мою коляску (он выходец из Бразилии) обожает магазины. Он знает, что ему перепадет флакончик одеколона, или яркий шейный платок, новый брелок или другой пустяк. Когда мы вернулись из магазина, около нашей машины стояла толпа людей и полицейский автомобиль. У моего Паккарда были изрезаны все четыре колеса, па капоте и на дверях нацарапано «ты — следующая». У водителя в голове зияла круглая дырка от пули. Все залито кровью. Я потеряла сознание».

15 марта 1931 года.

«Я постепенно выхожу из нервного потрясения. Доктор говорит, что сердечный ритм нормализовался. Из Детройта уже доставлена новая машина «Паккард» модель 1101, мощность 120 л.с. Но я не испытываю никакой радости. Господа из полиции объяснили мне, что происшествие с машиной — это жесткое предупреждение тех людей, кому я очень мешаю. «Кому я могу мешать?» Мне возразили: «Кто, кроме Вас торгует золотом и алмазами?» Я недоумевала: «Это — семейный бизнес. Фирме "Голдин леди" почти 100 лет!» «То были другие времена, а сейчас — другие!» Я засмеялась: «Нечего смеяться. Оппенхаймерам не до смеха, Вы им на пятки наступаете. Запомните — кампания "Де Брис" — единственная в мире и соперников не потерпит».

Полицейский устало вздохнул: «Впрочем, Вам я ничего не говорил, так, разговаривал сам с собой».

10 июня 1933 года.

«Я отдыхаю в Давиле. Прелестный городок на побережье Атлантического океана. Очень чистый воздух. Покой и умиротворение. Больше всего меня завораживает зрелище прилива и отлива. Передвижение гигантских масс воды подвластно Луне. И ты, земная песчинка, ничего не значишь в этом вселенском потоке закономерностей. Но даже здесь, где вся мирская суета, казалось бы, уходит за горизонт, люди продолжают говорить и думать о своих сиюминутных мелочах и проблемах.

Франция начинает погружаться в экономический кризис. Сокращается производство, профсоюзы все больше говорят о надвигающейся безработице. Деньги обесцениваются. Ученые называют это явление «инфляция», за ней последует крах. Цена на золото и алмазы постепенно растет. Получается, моя сделка с покупкой нового оборудования, затраты на ремонт и обновление приисков в Трансваале оказались верным решением. Да, я истратила невероятную сумму французских франков, практически опустошила все банковские счета, но не продала ни грамма золота, несмотря на советы многих именитых промышленников и банкиров.

Осенью я вернулась в Париж. Это был другой город. На улицах — толпы безработных, особенно молодых. Кругом плакаты самого разного содержания. Больше всего меня пугает свастика. Фашистская Германия где-то рядом. Надо срочно что-то делать. Оставаться в Париже нельзя».

5 декабря 1935 года.

«В Париже — беспокойно. После победы национал-социалистической партии в Германии фашизм, как страшное кровавое пятно, расползается по всей Европе. Коммунистические организации ушли в подполье, еврейские семьи уезжают в США, Канаду, некоторые — Латинскую Америку. Куда ехать мне — женщине-инвалиду на коляске с сотнями килограммов золота и алмазов в придачу? На кого оставить особняк, превращенный усилиями баронессы Юлии в художественный музей, набитый бесценными сокровищами. Я — в смятении и ужасе!»

18 февраля 1936 года.

«Мой сокровенный дневник отдыхал целых три месяца. Теперь мне есть, что ему поведать. Прожив уже порядком лет на этом свете, я уверена только в одном — нам не дано предугадать будущее. Даже один миг, один шаг, способны полностью изменить будущее.

Сегодня по парижским меркам очень холодно — градусов пять мороза, с неба сыпет легкий пушистый снежок. Я уговорила Рафаэля погулять по набережной, посмотреть на Эйфелеву башню, залепленную снегом. Неожиданно нас догнала толпа юнцов, разогретых пивом. Почти у всех на рукаве свастика. Кто-то из толпы свистнул, громко что-то прокричал, с силой оттолкнул Рафаэля, схватил мою коляску и бегом стал ее разгонять, подтолкнул и выпустил из рук. Коляска неслась с бешеной скоростью до тех пор, пока не врезалась в фонарный столб. Коляска упала на бок. Я лежала под коляской в полной уверенности, что я умерла.