Желтый бриллиант

По срочному вызову приехала деревенская «неотложка» — «реанимобиль» «Мерседес» выпуска прошлого года. Александр Иванович осмотрел больную очень внимательно, долго расспрашивал Сикорского. Тот «нес околесицу», с точки зрения врача. Но Татьяна Петровна, действительно, была в тяжелом состоянии, она задыхалась и еле говорила тихим шепотом. Должен был приехать сын. В холле на компьютере что-то тыкал адвокат. Это был самый известный и высокооплачиваемый специалист по бракоразводным процессам в Москве. Его вытащили буквально из постели, посоветовали не отказываться от ведения процесса, так как любой, по выбору, автомобиль и путевки в любой пятизвездный отель, это — только задаток за предстоящую работу.

По просьбе Татьяны Петровны ее сыну Василию позвонил Олег Борисович. Сикорский понял, что он, наконец, нашел свою духовную «спасительницу». Он ждал «продолжения». Ему нужны были ее дети и внуки для большей надежности. По телефону Олег Борисович представился Василию, как старый знакомый мамы, еще со времен ее учебы в Институте управления. Он в целом объяснил ситуацию. Добавил, что грамотный адвокат уже ждет Василия, продиктовал адрес. Услышав адрес, Рублевское шоссе, деревня Барвихинское, ул. Березевая аллея, дом № 17, Васька удивленно поднял брови и стал очень похож на отца. Он и без этого был похож на отца. «Да, "предки" на старости развлекаются!» Он натянул старый норвежский свитер с дыркой на локте и поехал к матери. Внутри было беспокойно. Будущее — пугало. Анечка была определенно беременна и собиралась рожать, несмотря ни на что, даже на Василия. В районе Минского шоссе его стали останавливать «гаишники» и проверять документы. Грязный, с помятыми боками и нечитаемыми, в прошлогодней глине номерами автомобиль вызывал подозрение. В очередной раз, когда его остановили и потребовали документы, с намерением выписать штраф за ряд серьезных нарушений, Василий, со слезами на глазах, заорал:

— Я еду к матери, она умирает!

Гаишник вернул документы, но спросил адресок, где проживает мама.

Васька, продолжал орать:

— В деревне Барвихинской, на Березовой аллее, дом № 17.

Гаишник как-то «слинял», отдал честь. Больше Ваську не останавливали. На КПП при въезде в деревню предусмотрительно заранее подняли шлагбаум. Сотрудник «ЧОП ФИАЛКА» предложил проводить господина Большакова до «имения», чтобы не путаться в переулках. Деревня, ведь старая, дома «лепили» кому как вздумается.

Дом, вернее дворец, поразил своими размерами и нелепой архитектурой. На помпезной лестнице с каменными львами Василия ждал управляющий имением.

— Андрей Степанович Кротов, в народе — Степаныч, и протянул руку Василию. Степаныч, бывший сотрудник органов госбезопасности, лет десять назад был уволен за «нарушение воинской чести». В доме на Березовой алее Степаныча все боялись. И только Олег Борисович любил своего управляющего. Василий в ответ кивнул головой. У него была странная установка, или привычка, он никогда не здоровался с людьми за руку. Может быть — это брезгливость или повышенная планка гигиены. Скорее всего, болезненно завышенная самооценка. Его воспитывали мама — аккуратистка, бабушка — детский врач, и отец — выдающийся физик с мировым именем. Васька среди знакомых слыл высокомерным, недоброжелательным снобом и циником. Друзей после гибели Витальки у него не было.

Степаныч на мгновение сузил глаза, поджал губы и, вежливо улыбаясь, показал правой рукой на дверь.

— Проходите.

Открыл тяжелую железную дверь с головой льва в центре и провел Ваську в дом. Услужливая горничная сняла с него старую, пропахшую бензином и «Макдональдсом» куртку и повесила на полированные дубовые плечики, предложила домашние туфли.

Васька шел через анфиладу комнат, заставленных резной мебелью. Это были серванты с дорогими сервизами, горки с хрусталем, фарфором, серебром. Он натыкался на плюшевые диваны и кресла, спотыкался об углы толстых роскошных ковров. Один раз он чуть не угодил головой в хрустальную люстру с гроздьями стеклянного, бордового и зеленого винограда. Люстра висела под лестничным пролетом, ведущим на второй этаж, перед входом в лифт.

Василия провели в спальню мамы. Комната была площадью с однокомнатную квартиру. Татьяна Петровна лежала на «королевской» кровати. Из капельницы в вену медленно капало лекарство. Лицо красное от высокой температуры, пересохшие губы, прикрытые воспаленные глаза. Васька с испугом посмотрел на мать. В глазах сына блеснули слезы. Он отвернулся от невыносимого для него зрелища и стал рассматривать спальню мамы. Большая часть комнаты представляла собой эркер, обставленный бледно-розовым угловым кожаным диваном, большим, уютным креслом, мощным журнальным столом со столешницей из розового каррарского мрамора. Стол был застелен белой салфеткой и заставлен предметами медицинской помощи. На краешке дивана скромно сидела молоденькая медсестра. Она встала, приветливо кивнула Василию, поменяла марлевый компресс из уксусного раствора на лбу Татьяны Петровны, смочила ее губы водой.

Васька подошел к матери, погладил рукой одеяло и тихо спросил: