Желтый краб

Страсть миссис Пикеринг к закатам и восходам приводила их каждый вечер, перед ужином, на маленький мыс с восточной стороны бухты. Внизу, вдоль белого берега, росли изуродованные бурями пальмы, они так сильно выгнулись, что в розово-золотом свете заката странно походили на пылающие кривые сабли гигантских размеров. Огромное солнце уходило за горизонт, и от него на тишайшей морской глади разгорался настоящий пожар. На вершине мыса под бальзамовыми деревьями стояла скамья. Маленькие побеги паразитирующих на древесных ветвях розовато-лиловых орхидей удивительно напоминали бабочек; воздух был до духоты пропитан влажным приторным ароматом бальзамовых цветов.

– Посмотри на море, – сказала миссис Пикеринг. – У каждой волны – розовая верхушка. Нет, ты только посмотри – просто божественно! Через минуту все станет оранжевое, или желтое, или еще какое-нибудь – так быстро все меняется.

Мистер Пикеринг посмотрел и увидел на сверкающей поверхности моря, в четырехстах ярдах от берега, темную лодку, длинную и узкую, как пирога. В ней высоко громоздились какие-то предметы, напоминающие клетки для кур.

– Ребята ловят лангустов, – сказал он. – Поплыли ставить ловушки. Кстати, надо попробовать самому на них поохотиться.

– Теперь все красное, – сказала миссис Пикеринг. – Гляди! Все красное, как огонь.

– Думаешь, они действительно ловят лангустов? – произнес мистер Пикеринг. – Может быть, и нет. Знаешь, я совсем не уверен. – Он вдруг встал со скамьи, спустился по ступенькам, вырубленным в черной скале, и остановился у кромки моря.

У низкого острова лодка встала. Вглядываясь в суденышко, окруженное красно-зелеными закатными водами, мистер Пикеринг видел, как ловушки-клетки одна за другой плюхались в море. В лодке орудовали два темнокожих паренька в рваных серых рубахах и широкополых фетровых шляпах. Было видно, как ловушки, одна за другой падая в воду, взбивали на нежной глади фонтанчики белых брызг. Потом вдруг и сам островок будто вытолкнуло из разлитого вокруг жидкого пламени, и он выступил так четко, что мистер Пикеринг схватился за голову. Его осенила блестящая мысль.

– Ага, вот оно что, – сказал он. – Ставлю миллион против доллара, что Мэкстед там их и спрятал. Торгсен говорит, они на дне – и я что хочешь готов прозакладывать, что попали они туда вот так.

Голос его странным двойным эхом отразился от воды и скал, и он спохватился, что говорит сам с собой. Он побежал по ступеням вверх. У самого обрыва в восторге замерла миссис Пикеринг, опершись на низкую бетонную ограду. Она вскрикнула от неожиданности, когда мистер Пикеринг, подбежав на резиновых подошвах, вдруг схватил ее за локоть.

– Ой! Ты меня напугал, честное слово. Солнце как раз садится – погляди, заметно даже, как оно движется. Гляди – опускается, опускается!

– Я все вычислил, – сказал мистер Пикеринг. – Очень просто. До очевидности. Мэкстед любил всяких редких рыб. Он постоянно плавал около рифов – Торгсен говорит, целые дни тут проводил. Итак, что он делает? Он прячет свои денежки здесь – здесь до черта всяких рифов и отмелей, прячь что угодно, никто никогда не узнает. Ну, не никто, конечно, кое-кто знает. Торгсен вот знает.

– Так быстро темнеет, – сказала она. – Погляди, только верхушечка солнца осталась. Похоже на ноготок – красный лакированный ноготок. Правда, похоже?

– Угу, – отозвался он. – Красиво. Видишь – ловцы лангустов гребут назад. Забавно, что они всегда возвращаются в одно и то же время.

Алая верхушка солнца с захватывающей дух быстротой скользнула за горизонт, а по раскаленному морю еще перебегали ярко-оранжевые блики, и к ним постепенно добавлялись мазки нежной зелени. Вдруг воцарилась такая мертвая тишина, что стал слышен плеск единственного кормового весла на уплывавшей лодке.

– Скоро светляки полетят, – сказала миссис Пикеринг. – Мне они так нравятся.

До этой поездки на юг миссис Пикеринг никогда не видела летучих светляков, и в первый раз их газово-зеленый танец в жаркой субтропической тьме поразил ее почти так же, как поразила ее мужа первая встреча с крабом на песчаном берегу.

– Да, кстати. Ты знаешь, я кое-что о них выяснила, – сказала она. – Я прочитала в журнале, пока ты был сегодня на острове, что этот их свет служит сигналом.

– Каким сигналом? – спросил мистер Пикеринг. – Об опасности?

– Нет. Это как азбука Морзе – или, скорее, как морской семафор. Каждый светит со своим кодом – скажем, один-два-один или два-один-один или что-нибудь другое – и это сигнал от самки к самцу.

– О чем?

– О любви. Ну, о продолжении рода. Самец имеет свою длину волны или как там это называется – один-два-один, и он ищет самку, подающую сигналы на той же длине волны.

– И тогда они спариваются?

– По-моему, это восхитительно, – сказала она.