Желтый Кром

Он снова вышел на солнце. Перед ним, отражая в своем сияющем зеркале голубизну и разнообразные оттенки зелени летнего дня, лежал бассейн. Глядя на него, Дэнис вспомнил обнаженные руки Анны, плотно облегающий ее купальный костюм, ноги и колени в движении.

И Люси, точно сарацин,

Кричит, в седле взлетая.

О, эти обрывки чужих мыслей и фраз. Сможет ли он хоть когда-нибудь назвать свой ум —своим? Есть там хоть что-нибудь, что действительно принадлежит ему, или все только плод образования?

Дэнис медленно шел вдоль кромки воды. Там, где тисовые деревья расступались, образуя глубокую нишу, он увидел Мэри, которая печально сидела, прислонившись к пьедесталу забавной копии Венеры Медичи, изваянной каким-то безвестным каменотесом семнадцатого века.

—Привет, — сказал он, ибо проходил так близко от Мэри, что не сказать ничего было нельзя.

Мэри подняла глаза.

— Привет, — ответила она унылым, безразличным голосом.

Атмосфера в этом алькове под сенью темных деревьев показалась Дэнису подходяще элегической. Он устроился рядом с Мэри в тени пухлой богини. Они долго сидели молча.

Утром за завтраком Мэри нашла на своей тарелке почтовую открытку с изображением Большого парка в Гобли. Величественное здание в георгианском стиле с фасадом в шестнадцать окон, перед ним цветники, большие, гладко выстриженные газоны, уходящие вправо и влево за пределы фотографии. Еще десять лет финансовых трудностей — и Гобли со всеми своими пэрами канет в безвестность и запустение. Еще пятьдесят лет — и это былое величие сотрется из человеческой памяти. Сейчас, однако, подобные соображения Мэри не волновали.

На обратной стороне открытки вслед за адресом крупным размашистым почерком Айвора было написано лишь одно четверостишие:

Привет, невеста ночи, прощай, невеста утра!
Как перья серафимов, слетая с вышины,
В моем мерцают сердце, нежнее перламутра,
Воспоминанья счастья, и солнца, и луны[31].  

Затем шла приписка из трех строк: «Не будете ли Вы так добры попросить горничную переслать мне пакет лезвий для безопасной бритвы, который я оставил в ящике умывальника. Заранее благодарен. Айвор».

Сидя под статуей Венеры, которая стояла в своей вечной позе, Мэри размышляла о жизни и любви. Отказ от подавления инстинктов не только не принес желанного успокоения ее душе, но лишь повлек за собой тревогу, новые, не знакомые ей прежде страдания. Айвор, Айвор... Он был ей теперь необходим. С другой стороны, из стихов на обороте открытки явствовало, что Айвор мог вполне обходиться без нее. Он сейчас в Гобли. Там же и Зенобия. Зенобию Мэри знала. Она вспомнила последний куплет песни, которую Айвор пел в тот вечер в саду.

Отдаст бедняжка все на свете —
Овец, и кошек, и собак
За поцелуи, что Лизетте
Негодник дарит просто так.

Вспомнив об этом, Мэри всплакнула. Еще никогда в жизни не была она так несчастна. Первым нарушил молчание Дэнис.

— Человек, — начал он тихим и печальным философским тоном, — это не самообеспечиваемая система. Бывает, он вступает в контакт с другими людьми и вынужден признавать существование других систем помимо него.

Он продумал это в высшей степени отвлеченное обобщение, чтобы предварить им свои откровения. Это был первый ход, который должен был привести к карикатурам, нарисованным Дженни.

—Верно, — сказала Мэри и, делая свое обобщение, добавила: — Когда кто-то вступает в близкий контакт с другим, она — или, разумеется, он, в зависимости от обстоятельств, — должна почти неизбежно навлечь на себя страдания или причинить их другому.

—Человек, — продолжал Дэнис, — так склонен зачаровываться зрелищем собственной личности, что забывает: это зрелище открыто другим так же, как и ему.

Мэри не слушала его.

—Эта проблема, — говорила она, — особенно остро чувствуется в вопросах половых отношений. Если кто-то естественным образом ищет близкого контакта с другим, он обязательно навлекает на себя страдания или причиняет их другому. Если же, с другой стороны, он будет избегать такого контакта, то рискует пережить не менее серьезные страдания, связанные с подавлением естественных инстинктов. Как видите, это дилемма.

— Когда я думаю о себе, — сказал Дэнис, делая более решительный шаг в желаемом направлении, — то поражаюсь, насколько мало я знаю психологию других людей и особенно их мнение обо мне. Наше сознание— запечатанная книга, которая лишь иногда открывается для внешнего мира. — Он сделал жест, который как бы наводил на мысль о снимаемой с книги резинки.

—Жуткая проблема, — задумчиво сказала Мэри. — Надо узнать ее на собственном опыте, чтобы понять, какая она жуткая.