Желтый металл. Девять этюдов

На процессе среди других выделялся Арехта Брындык. Выдержанный, неторопливый, он спокойно признал все свои связи с Гавриилом и Александром Окуневыми и с Леоном Томбадзе. Рассказал и о всех известных ему делах художественной артели «Кавказ».

Что же касается того, куда сам Брындык продавал скупаемое краденое золото, подсудимый, как и на предварительном следствии, сослался на какого-то Даниила Михайловича, с которым он когда-то познакомился в доме отдыха и фамилию которого забыл. Этому Даниилу Михайловичу, периодически заезжавшему в Н-к, Брындык якобы и продавал золото, для чего встречался со скупщиком не дома, а на автобусной остановке.

Брындык был арестован позже всех, весной, месяцев через пять после ареста Томбадзе. Он был взят в поезде железной дороги недалеко от Днепропетровска, во время стоянки у Пятихатки, то-есть между Прилуками и Днепропетровском. Он был опознан по одному из очень многих оттисков снятых с его фотокарточки, а фотокарточка была изъята из личного дела Брындыка в артели «Кавказ».

Много оттисков ходило по Украине в руках работников милиции. Товарищи из Главного управления милиции, распорядившиеся рассылкой, руководствовались некоторыми обобщениями. Знание ими человеческой психологии подтвердилось в деле поимки скупщика золотого песка…

Брындыка тянуло к родным местам, к Прилукам, к Третьиновке, к речке со странным для чужого уха старинным именем Лисогор. Большой, чрезмерно большой срок — разлука на двадцать пять лет. За четверть века прутик превращается в развесистое дерево, а от старого дерева может не остаться и пня. Человек знает, и все же его взгляд неудержимо стремится к юным лицам, будто бы долгое отсутствие лишь его одного неузнаваемо изменило, будто бы его ждут, остановившись во времени, те, кого он покинул молодыми. Чужим он проходит по знакомым улицам, чужими смотрят на него состарившиеся дома. В квартире, где когда-то жили близкие, ему скажут: «Таких здесь и не бывало».

Нелегко для души путешествовать в прошлом, в странных и смешных для молодежи поисках невозвратного.

Что делал Брындык пять месяцев, кого повидал и где, кроме Прилук, находился, выяснить не удалось. Денег при нем нашлось немного. Будучи задержан, он не потерял спокойствия и на вопрос ответил без уверток:

— Да. Я Арехта Григорьевич Брындык.

Даниил Михайлович с неизвестной Брындыку фамилией и автобусная остановка, служившая местом передачи золота и получения денег, так и остались в деле.

Эту невероятную сказку Брындык твердил на предварительном следствии, повторял на суде. От последнего слова Брындык отказался и приговора не обжаловал, вопреки тому, что обычно делают все осужденные.

6

До мирно и честно проживавшего в З-ке Григория Маленьева следствие добралось, уже приближаясь к завершению.

Что-то кольнуло Нестерова, когда к нему ввели рослого, свежего молодца-крепыша.

Со дня отъезда из Сендунов Григорий Маленьев вел трезвую жизнь, избавился от нездорового алкогольного жирка, поздоровел, даже помолодел.

— В строю служил? Артиллерист? — догадался Нестеров.

— Точно так. Сержант артиллерии, — по-солдатски ответил Маленьев.

Верно, артиллерист, и типичный…

— Так как же ты дошел до жизни такой! — с досадой, с горечью воскликнул Нестеров.

— Эх, — и Маленьев махнул рукой, — погнался за легкой наживой, бешеные деньги сами лезли в карман! Чего уж тут!..

— А с кем связался-то! — не мог удержаться Нестеров. — И не стыдно?

— Теперь я вроде опомнился, — ответил Маленьев, глядя в угол.

— Что же будем делать? — спросил Нестеров.

— Отрабатывать буду свою вину…

Маленьев ничего не скрывал от следствия и на суде каялся с очевидной искренностью. В кассационной жалобе, полностью признавая справедливость приговора, Маленьев ссылался на боевые заслуги, семейное положение и просил о смягчении наказания. О Маленьеве горячо ходатайствовала семья спасенного им мальчика. Верховный Суд счел Маленьева социально безопасным, уменьшил срок и заменил заключение условным приговором.

Дело Зимороевых, Бродкина, Мейлинсон, Трузенгельда, Маленьева и других слушалось Московским городским судом. Бродкин и Трузенгельд продолжали топить один другого на судебном следствии. Особенно язвительно Бродкин преследовал Рику Мейлинсон. Пятидесятилетний Николай Зимороев ссылался на влияние отца. Петр Алексеевич Зимороев оставался верен себе. И в последнем слове он заявил, как показалось присутствующим, не без иронии:

— Прошу суд учесть наш возраст и дать нам, сколько мы принять сможем. Годочков пять мы еще примем. А больше может и не выйти. Так что в долгу перед судом не остаться бы нам.

Определив степень вины каждого подсудимого, суд назначил меры наказания и вынес особое определение, в котором указал, что контроль за охраной государственного имущества на Сендунских золотых приисках поставлен слабо.

7

Железный рокот тяжелой створки. Безразлично-холодные глаза дежурного смотрят на заключенного, на сопровождающий его документ, предъявленный конвоем, и опять на заключенного. Запомнить, что ли, хотят эти глаза, бесстрастные, как объектив фотоаппарата?