Желтый ценник

– Топор-то в руке зачем? – глубоко вздохнула Ася. Ей казалось, что в ее жизни слишком уж много автоматов, ножей и пистолетов. Так и впрямь может крышу снести. Она мирная женщина, всю жизнь прожившая с родителями, которые ее баловали и лелеяли, вышедшая замуж по любви, родившая, как по заказу, сына и дочь. За все свое детство она помнит лишь пару синяков на коленке и потерянные двадцать копеек на мороженое. Все остальное было в радость. Теперь жизнь перевернулась. У Аси возникло стойкое ощущение, что она живет вверх ногами. Выкручивается, бултыхается, пытается вернуться в жизненное русло, но неизменно оказывается в неустойчивом пространстве, зыбком, как песок, неплотном, как вода, и, как бы она ни хваталась за сомнительно балансирующую пустоту, чтобы удержаться или закрепиться, все равно возникали обстоятельства, превышающие ее физические возможности. Вот зачем появился этот Василий с топором? Чтобы напомнить, напугать, предупредить?

Увидев Асины перепуганные глаза, Руслан от души расхохотался. Он тоже заметил, что сухонький, как подросток, Василий машет топором, но, в отличие от Аси, расценил это движение как абсолютно мирное.

– Ася боится мужиков с топорами.

– А ты не боишься? – резко отреагировала на подколку мужа Ася.

Тетя Валя успокаивала Асю:

– Не бойся, Василий добрый. Мухи не обидит. Он только дрова тюкает, иногда суп ест, и то, если заставляем.

– Ми-му-ми, – зычно гаркнул Василий и снова пошел к калитке, распахнул, выглянул, – ми-му-ми.

– Это, наверное, Серега с Гулей, – заспешил на улицу Руслан, потом позвал Асю. – Выходи, тут, кажется, уже коня привезли.

Обе фуры подъехали с двух сторон одновременно, скатились с трассы и уставились окнами друг в друга, словно играли в гляделки.

Надо бы поставить наоборот, кузов к кузову, чтобы лошадь перешагнула из одной машины в другую. Но сейчас уже встали.

Водитель другой фуры вышел навстречу Сергею, поздоровался, представился Ибраимом, протянул документы.

– Это ему – показал Сергей на Руслана. – Перегружать сейчас будем?

Ибраим пожал плечами.

– Как хотите. По мне, так пусть конь отдохнет, почти неделю в дороге.

Руслан забрал документы, но читать не стал, попросил открыть кузов, не терпелось посмотреть на этого королевского красавца.

Откинули полог навеса, и в кузов проник свет. Привязанный иноходец стоял вполоборота и тяжело водил боками. Тихо позвякивала уздечка, было видно вскинутую голову, навострившиеся уши, смятенный и непонимающий взгляд. Почувствовав близость незнакомых людей, конь тревожно захрапел и задрожал всем телом.

– Хорош.

Сергей видел гриву, спину, круп, видел все его стати, даже небольшой шрам на правой передней ноге, чуть ниже подплечья, видел седой волос, появившийся в его иссиня-черной шерсти.

Ибраим запрыгнул в кузов, вытащил укрук – шест с петлей, которым ловят лошадей. Разок-другой стеганул вороного по крупу. Конь вздрогнул всем телом, но больше от неожиданности и недоумения, чем от удара. От каждого нового прикосновения он отступал все дальше и дальше внутрь кузова, насколько позволяла веревка. И чем больше конь вздрагивал, тем больше нравился Ибраиму наступающему на него с укруком наперевес.

Ася слышала вокруг себя одобрительные возгласы, фырканье и ржание коня, невнятное бормотание Василия. Его удивительно невыразительное лицо вдруг преобразилось. Щеки надулись, морщины пропали, на вытянутой шее появились алые пятна. Ошарашенный столь неожиданным оборотом дел, Василий громко замычал, суетно забегал.

– Ми-му-ми, – заглядывал он каждому в лицо, застывая на месте, махая руками на коня, кусая губы, что-то пытаясь сказать.

– Чего тебе? – не понимали все, опускали глаза.

Василий вдруг заплакал, хватаясь за борта, взобрался в кузов, вырвал укрук у водителя и с силой замахнулся на него. Ибраим громко рассмеялся и, сделав вид, что испугался, стал отступать от разгневанного Василия. Василий игры не принял. Он всерьез вступился за коня и готов был стоять за него до смерти. Чем больше водитель шутковал, тем больше беленился Василий.

– Хватит уже издеваться, – прервала хохму тетя Валя. – Нечего тут скоморошничать. В дом идите обедать.

Все заторопились на обед. Один только Василий не слышал. Он гладил иноходца по корпусу, от треугольной широкой груди к узкому заду. Трогал сухую горбоносую голову с большими глазами, седыми ресницами. Василию не было дела до обеда. Одна лишь страсть владела им сейчас, страсть к скачке на этом вороном. Василий представил, как несется по степи, по крутым тропам, под звездами глубокой ночи. Ветер посвистывает в ушах, грива истинного иноходца бьет по глазам, а Василий, как в детстве, слышит, как перестукивают глухим звоном копыта по убегающей под ними земле.

– Нравится? – хлопнул Василия по спине Ибраим.

Увлеченный конем, Василий вздрогнул, тряхнул головой, закричал:

– Ми-му-ми!

– Да, брат, – пожалел Василия Ибраим и показал жестом, словно скачет на коне.

Василий понял, закивал, заулыбался, замахал руками. Он применил все свои красноречивые эмоции, чтобы показать, как он хочет прокатиться на этом иноходце.