Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы

Несмотря на свою проницательность, майор Звягин и не догадывался о том, что перед ним сидит крайне осторожный человек. Таким Эдика Кумарчи воспитал покойный дядя Миша, а после них постаралась сама жизнь. И бизнес, который Мигунов преподнес ему в качестве бесценного подарка, свернулся бы сразу, не будь Эдик скрытным и осторожным, как пантера.

Несколько часов назад, осознав, что дяди Миши больше нет, он впал в прострацию, но сумел взять себя в руки. Он не сразу покинул квартиру Мигунова, а еще раз осмотрел ее, но более тщательно и крайне аккуратно.

Эдик решил непременно забрать то, за чем приехал, потому что понял, что другого шанса вернуть это у него не будет.

Обыск он проводил в хлопчатобумажных перчатках, которые Мигунов всегда держал под рукой на тот случай, если вдруг придется держать в руках что-то слишком хрупкое и истонченное временем.

Эдик вслепую тыкался во все потайные места квартиры, о которых знал, но там было пусто. Тогда он открыл дверь в комнату, в которой дядя Миша устроил хранилище, но, заметив толстый слой пыли на черной пленке, покрывающей экспонаты, понял, что здесь ему делать нечего.

Работал Эдик быстро, но то, что хотел найти, словно сквозь землю провалилось. Понимая, что нужно уходить, он снова зашел в санузел и, постояв над телом своего учителя буквально десять секунд, он вышел из квартиры, оставив входную дверь в том же положении, в каком она была раньше.

Перчатки он забрал с собой и выбросил их в урну за ближайшим углом.

Майор Звягин отпустил Наташу и Эдика на рассвете. Москва только-только просыпалась, и день обещал быть теплым.

Выйдя из дома, где долгие годы жил и умер их общий друг и учитель, Наташа достала из сумки солнцезащитные очки и попросила у Эдика сигарету.

– С ног валюсь, – устало пробормотала она. – А тебе обязательно сейчас идти на работу?

– Хотелось бы, но думаю пропустить. Возьму выходной, наверное.

Наташа остановилась.

– Значит, ты просто приехал к нему, чтобы забрать тот самый носовой платок? – тоскливо спросила она. – Ну зачем?

Эдик остановился и повернулся в ее сторону:

– Я не знал, что найду его мертвым.

– Ты обыск там устроил?

– Почти. Обшарил весь дом, но так ничего и не нашел.

– Господи! А ты об этом Звягину сказал?

Эдик отошел в сторону и смачно сплюнул в молоденькую травку.

– Почему ты ничего ему не сказал? – расстроилась Наташа.

– И ты молчи, – приказал Эдик. – Я свое хотел вернуть, а не чужое забрать.

– Ты что-то о нем знаешь ‒ о том платке? – Наташа пристально посмотрела на Эдика. – Потому что я, например, могу только догадываться. А я, если помнишь, на экспертизах собаку съела.

Эдик посмотрел куда-то поверх ее головы.

– Понимаешь, в какой-то момент я понял, что дядя Миша мне врет. Когда я привез ему этот чертов носовой платок, то еще ни о чем не догадывался, а сегодня все встало на свои места. И, главное, бессмыслица какая-то. Я даже не могу логично объяснить, почему возникла уверенность в его лжи. Первый звоночек ‒ парень с девушкой, которые принесли платок на оценку. Сначала они согласились его продать, а потом резко передумали и решили оставить себе. С чего бы? Они вообще не шарят в антикварных делах.

– Откуда ты знаешь? – с недоверием спросила Наташа.

– Возраст. Совсем зеленые, на вид лет двадцать с небольшим. Слишком молоды, чтобы иметь хоть какой-то опыт. Чуйку годами нарабатывают, не мне тебе это объяснять. А если у них опыт и есть, то недолгий, поверхностный. Да о чем я говорю! Ничего они не понимают. В магазине на все смотрели вот такими глазами, будто бы впервые оказались в подобной обстановке. Теперь про дядю Мишу. Почему это он решил помочь мне с продажей вещи с неизвестной историей? Я сначала этот момент как-то пропустил, обрадовался даже, что у него есть покупатель. Но потом мне все это показалось очень странным. Ты же знаешь: в нашем деле каждая единица нуждается в оценке ‒ в серьезной, дорогостоящей, занимающей время. Любая мало-мальски привлекательная для антиквара вещь не может быть сразу же украшена ценником – ее нужно осмотреть, испытать, проверить. Но дядя Миша почему-то об этом даже не вспомнил. Фигово теперь понимать, что он о чем-то недоговаривал. Но и верить в это не хочется.

«А зря, – неожиданно для себя мстительно подумала Наташа. – Ни черта ты его не знал. После тебя он на ночь глядя приехал ко мне, чтобы я как раз таки и оценила эту вещь».

Но мстить Эдику было не за что. Как и злиться на него. Наташа успела рассмотреть черты его лица ‒ четкие, острые, потемневшие. Вот уже несколько часов они проживали новую жизнь вместе и по отдельности.

– Поехали ко мне, – попросила Наташа. – Побудет твой магазин закрытым один день. Не могу сейчас оставаться одна. Мы с ним дружили. Мне плохо.

Эдик и сам уже понял, что нормально поработать сегодня не получится. И завтра, возможно, тоже.

Он осмотрелся и заметил в соседнем доме распахнутую навстречу всем и каждому стеклянную дверь с нарисованными черным крупными цифрами «24/7».