Жемчуг северных рек<br />(Рассказы и повесть)

Алик опешил:

— Тихон, какую вторую яму? Что за примитив?

Э-э, нет, уж тут Тишка ему не уступит.

— А Зиновий Васильевич сказал!

Алик поморщился, как от зубной боли:

— Твой Зиновий Васильевич привык работать по старинке.

— А он сказал, — стоял на своём Тишка, — засилосуете вторую яму — и разбогатеем.

Алик прошёлся по комнате, нагнув рыжую голову, будто искал, с кем ему предстоит бодаться.

— Сиюминутный интерес выгадывает, о будущем не печётся, — заявил Алик и подступил к Тишке. — А ты видел, как старухи работают на лугах? — спросил он.

— Видел.

— Ну и что скажешь об этом?

— Да хорошо работают, — сказал Тишка.

Алик всплеснул руками.

— А ты видел, что они по колено в воде? — напирал он. — Видел?

— Ну так река болотистая…

— А ты видел, что они дедовским способом, как при царе Горохе: тяп косою да тяп… Вручную, в наше-то время… Ты это видел?

— Алик, но на луга же с машиной не сунешься. Тут Зиновий Васильевич ни при чём.

— Не называй меня «Алик», я — Альберт! — осадил он Тишку. — И вообще условимся: мы не в детском саду, у нас есть полные имена.

Ну как это Тишка опростоволосился, не уследил за собой, назвал его Аликом?

Алик насупился:

— Ну вот, сбил меня с мысли. — Он оглянулся на стол, накрытый ватманским листом бумаги, и отмяк. — В общем, Тихон, у меня есть идея! Я сконструирую ручную косилку!

Он посмотрел на Тишку победителем. Тишка, вытягивая шею, скосил взгляд на стол.

Но Алик замахал на него руками:

— Да нет, у меня пока всё в голове. Я пока только принцип обдумал. — Алик подозрительно обернулся, будто их подслушивали, и голосом заговорщика сообщил: — Мотор от бензопилы «Дружба» решил приспособить, а нож от конной косилки сделаю…

— Он длинный, в кочках застрянет, — сообразил, что к чему, Тишка.

— Так я же укорочу. Если бы я не понимал, что длинный застрянет, я бы конную косилку всю и переводил на мотор. А я ручную делаю…

Тишка ручной косилки представить не мог.

— По телевизору видел, как газоны в городах стригут? — спросил Алик.

Тишка на это как-то не обращал внимания. Если бы знать, что Алику взбредёт в голову такая идея, посмотрел бы, конечно, внимательно.

— А я уже письмо в Москву написал, чертежи запросил, — поделился Алик секретом. — Думаю, пригодится.

Вот это Алька-а-а… Времени зря не теряет. Вон он какой затеей-то прибегал поделиться! И на Берёзовке он не сычом сидел, а на старух смотрел, как они косят, голову ломал, что предпринять. Ой, Алик, ты не так уж и прост… Одно беспокоило теперь Тишку: не успеет, сенокос к тому времени, когда он косилку изобретёт, закончится…

— Тихон, — услышав о Тишкиных сомнениях, укорил его Алик. — Ты, как Зиновий Васильевич, одним днём живёшь. Это же не для нынешнего года только. Это, может быть, на века!

Алик сам понял, что хватил лишку, но не засмущался, а нашёл способ поправиться.

— Не в буквальном смысле, конечно, на века, а так принято говорить, когда предлагается серьёзное решение, — сказал он и уже не прошёлся по комнате, а пробежался и, подпрыгнув, достал рукой матицу. Походило, что и до новой косилки дотянуться ему было так же близко, как до потолка. — Вот тогда, Тихон, и сделаем колхоз богатым, — заключил он. — Ты представляешь, мы вчетвером выстроимся шеренгой — и пойдём, только моторы стрекочут… Да мы же за три дня все луга подвалим — и по Берёзовке, и по Керети, и на Николиной гриве, и на Выселках, и… везде.

Он потирал от восторга руки, и Тишка понимал, что радоваться тут есть отчего. Только бы сделать эту самую косилку… Только бы сделать…

— Ну а кто вчетвером-то? — уточнил Тишка. С Аликом может статься, что он его в свою компанию и не примет — смотря какое настроение нахлынет на него. А охотников обогатить колхоз в Полежаеве найдётся немало.

Алик великодушно взмахнул правой рукой, делая широкий жест:

— А кто в Кереть ходил, те и будут косить, — заверил он и тут же споткнулся: — Вячеслава вообще-то бы не надо.

— Да он, Альберт, не подумавши тебя Христом обозвал, — заступился за брата Тишка: всё-таки и плохой, а брат, жалко, если откидышем будет. — Он не переметнулся, Альберт. Они с Митькой даже не разговаривают.

— Ладно, — вконец сдался Алик. — Я ему всё в лицо выскажу, а в четвёрку приму. У меня ведь, если до конца быть честным, и к Дмитрию есть претензии…

Ну а к Дмитрию-то за что? Ой, Алик, допривередничаешь, всех от себя оттолкнёшь…

— A-а, ладно! — ещё великодушнее махнул рукой Алик. — Кто из нас без недостатков? Назови мне такого… Ну, вот у тебя, что ли, нет? — Он ткнул Тишку в грудь указательным пальцем.

Тишка не успел ответить, что есть, зная за собой слабость, которую вот уже несколько лет не может перебороть, — переполошник…

— Или у меня нет? — продолжал Алик. — Наверное, тоже есть. Со стороны виднее. Вот скажи, Тихон, есть у меня недостатки?

Тишка вовремя сообразил, что лучше прикинуться овечкой, а то, чего доброго, Алик из четвёрки, едва успев включить Тишку в неё, тут же сразу и исключит.

— Не знаю… — сказал он.

— Вот и я не знаю, — вздохнул Алик. — А у всех остальных есть.