Жемчужина

Бродил по лесам и кустам террас, облазил низовые джунгли, развесистые камыши и остролистные, высокие заросли сезонной травы, даже нырял в поисках водорослей, которых, конечно, практически не было в холодной воде. Обрывал листья и цветы, обламывал ветви, сдирал кору — исследовал все, что хоть как-то казалось подходящим.

Но чем дольше искал, тем сильнее крепла уверенность, что придется вернуться к варианту, на который наткнулся в первые же дни и отложил как запасной — магона, лиана с узловатым, шипастым стеблем и широкими, тонкими листьями, которые она раскладывает по верхушкам деревьев, едва выберется на солнце из подлеска.

Я научился расслаивать листья магоны на две полосы и выскребать изнутри влажную мякоть. На обратной стороне получался как бы пушок, а спереди — жесткая, но гибкая поверхность. Для пробы промазав обе стороны слизью и растянув лист между палками, я получил прочную, звенящую, как барабан шкуру. Она потеряла былую гибкость, но упруго пружинила и выдерживала довольно сильные броски камнем.

Мне очень не хотелось возиться с этой лианой: за ней приходилось лезть в самую верхнюю часть крон, где ветки тонкие, хотя и переплетены густо. Куча колючек, не только от стебля самой магоны, но и от прочих растений, отнюдь не облегчала сей труд — а ведь собранные и выпутанные из чужих веток листья нужно было еще стаскивать вниз…

Однако, увы, другого приемлемого варианта не нашлось. И я постепенно приспособился. Для подрезания и разделения листьев завел несколько острых каменных осколков, другие такие же использовал в качестве скребков. Научился лазать на деревья, наверное, не хуже, чем самый-самый дикий первобытный человек. Приспособился накручивать лист лианы на палку, и уже в таком виде протаскивать вниз среди мешающихся ветвей и колючих лоз. Чтобы не носиться туда-сюда как безумный бурки, делал промежуточные склады, а потом уже скопом перетаскивал добычу к земле и в лагерь. Дальше оставалось лишь достать прикопанный во влажной земле запас зеркальной слизи и приступить к сборке шара.

Но это было уже позже.

Прежде, чем начать такие серьезные заготовки лиан, я попробовал разные виды топлива. Остановился на древесном угле, полученном в яме без доступа воздуха, смешанном со смолой ракоста. Из этого материала я наделал палочек — получил грязные, липкие, но эффективные горючие стержни, хотя и неизмеримо уступающие, конечно, настоящим топливным стержням — сложным устройствам, производимым древними машинами по неизвестной нам технологии. Неизвестной, но работающей по сей день.

Обмотал свои горючие палочки листьями дольника, дал подсохнуть — уже и не пачкаются, и не липнут.

Для пробы собрал маленький пузырь. Вместо камня сплел небольшую корзинку из травы, насыпал в нее песку, поставил и поджег горючую палочку. Уселся ждать.

Ждать пришлось недолго. Шар вяло взлетел, снялся с кола, удерживавшего его вертикально, и пошел в небо, постепенно набирая высоту. Я следил за ним, пока он не скрылся из вида. Вроде, к концу его подъем замедлился… Но могло и показаться. В любом случае, никто не мешает зажечь две палочки.

Воодушевленный опытом с горючим, решив важнейший вопрос с материалом для оболочки, я приступил к самому пузырю. Собрал верхнюю часть каркаса из трубок сезонной травы и лиан. Затем постепенно обтянул их листьями магоны, промазанными зеркальной слизью серпарид. Выяснилось, что она обладает неплохими клеящими свойствами, и я отказался от смолы, что упростило, облегчило и, конечно, обезопасило от пожара мой аппарат.

Слизь ленточных серпарид я добывал как и наши ремесленники: соскребал с ленты в какую-нибудь плошку. В моем случае это была корзина с выстланным дном и стенками. Но слизи мне требовалось много. Бегать, собирать, размазывать по расстеленному листу, пока не засохла, а потом прикреплять этот лист к каркасу, оказалось делом муторным. Корзинки хватало на пару листов. Поэтому я сделал себе другую емкость, похожую на заплечный короб. Внутренняя поверхность его была плотно обложена листьями и обмазана той же самой слизью. После просушки он оказался непроницаем даже для воды. Сверху я его накрывал плотной крышкой.

В таком коробе слизь долго не сохла, я обирал целую колонию ленточников, относил награбленную зеркальную слизь в лагерь, где строился мой шар, закапывал добычу в землю, чтобы не перегревалась, и ложился спать. На следующий день срезал свежую порцию магоны и приступал к закреплению оболочки, уже не отрываясь на беготню. Поход за эмалью получался тяжелым, но зато короба хватало на девять, а то и больше, листьев, то есть на треть дня работы. Так и сложился мой график: день собираю слизь, солнцерост следующего дня режу магону, солнцепад обклеиваю пузырь и, одновременно, слежу за приготовлением угля в яме.

Дальше я шел к другой колонии серпарид, потом — к третьей. На седьмой день можно было возвращаться к первой, она уже полностью восстанавливалась.