Жемчужина

— Не важно. Найдешь холм с лестницей, невдалеке от моря. Рядом родник. Поднимешься, нащупай предохранитель, вытяни на себя. Он в дыре под ноздреватым камнем, в углу площадки. Сунь палку сначала, чтоб никто не цапнул, а то нечисть всякая наползает, — мой наставник на ходу сухо усмехнулся. — Как вытянешь предохранитель, походи там, плита опустится. Долгая пища в стенах, найдешь. Но я надеюсь, тебе это все не понадобится, потому что твоя жертва будет принята предками сегодня.

— Да, старший. Но что делать с машиной?

— Машина закроется, когда ты войдешь и сядешь. Ты должен заставить ее взлететь.

— Как?

— Не знаю. Сообразишь. Мне не нужен валабор или юрец для этой жертвы, нужен… стремящийся к знаниям и умеющий быстро думать. Не только стрелять и прыгать. Приведешь машину к пасти Вестника. Он тебя впустит. Там может не быть воздуха, может быть ледяная тьма — позаботься об этом. Найдешь такой же столб из металла, наложишь руки. Заставь его открыться. Тебе покажут в воздухе знаки… Мираж… Ты сможешь дотянуться до него. Погрузи ладонь вот в такую штуку… Она должна свернуться. Не убирай, пока не свернется!

Он задрал рукав и показал рисунок, которого я раньше там не видел.

— Это все? — спросил я, поскольку он замолчал.

— Да.

Мы вошли в сумрачный зал, прорубленный прямо в скале в незапамятные времена основания храма. Редкие фонарики, развешанные в цепочку на стенах, едва разгоняли мрак. В центре зала стоял вирмана. Раза в полтора крупнее того, на котором везли меня Нарт и Армир… Лиен и Алар… он был немного другой формы. Более плоский, что ли, более приземистый и, пожалуй, более… хищный на вид. Это слово неожиданно всплыло в моем разуме, я внимательнее оглядел летающую машину древних и, кажется, обнаружил большой выжигатель, высовывавший свою короткую зарешеченную морду из борта. Возможно, не единственный.

Таким можно вирману насквозь прожарить, пожалуй. Ничто не устоит… И тут я вспомнил о скафандрах сургири. Что-то может противостоять и выжигателю. Всегда находится что-то, что может победить сильнейшего. Силой или хитростью.

Вспыхнул яркий голубой свет, вырвавший из полутьмы все три угла помещения. От неожиданности я моргнул. Дсеба вкрутил мне в пояс какой-то кулек и вложил в руку несколько топливных стержней.

— Полезай. Там зарядишь. — Подтолкнул он меня.

Я влез в вирману и обнаружил рядом еще троих учеников. Знакомых среди них не было. Логично, вторая ступень. Сам-то был бы уже на пятой, не подними тогда голос на старшего.

Скосив глаза, я наблюдал, как он пробирается на сиденье управителя. Тот, кто учил меня жестоко, как любимого ученика, а затем обрек на позорное изгнание. Не каждый возвысит свой голос на жреца. Но и не каждого вышвырнут из храма. Мой проступок был велик, но оправдывал ли он такую меру? Я немало думал об этом за прошедшие годы, и вот, наконец, у меня появилась возможность спросить прямо. Возможно, первая и последняя. И я решился:

— Старший Дсеба, у меня вопрос к тебе.

— Что непонятно? Спрашивай, пока не поздно, скоро мы взлетим и будет не до болтовни.

— Зачем ты изгнал меня?

Дсеба обернулся, задержал на мне словно бы оценивающий взгляд и спросил в свою очередь:

— Зачем? Не «почему»?

— Не всех изгоняют за такой проступок, хоть он и серьезен. Я был из числа лучших твоих учеников.

— Лучших? Уверен?

— Да, старший.

— Знаешь себе цену?

— Да, старший.

— Не знаешь. Ты был лучшим.

— Но почему…

— Уже «почему»? Больше не «зачем»? — Дсеба хохотнул и хлопнул ладонью по пустому сиденью рядом с собой. — Пересядь.

Я перебрался к нему. От тройки учеников на заднем сидении нас теперь отделяло порядочное расстояние. Вирмана задребезжал — это наставник включил машину, дающую возможность летать, но пока не разогнал ее.

Дсеба наклонился к моему уху, перекрикивая шум:

— Я сам привел тебя к неповиновению. Специально. Ты мало практиковался в умении сдерживать гнев. Я принес тебя в жертву уже тогда. В почетнейшую жертву!

Открыв было рот, чтобы удивиться, я промолчал, заметив его останавливающий жест.

— Я спровоцировал тебя и вышвырнул из храма. Дал возможность учиться настоящему искусству. Мои люди направляли твое бегство, ставили ловушки, но ты юлил как болотный угорь, скакал как юрец. И учился.

Он повторил жест и продолжил накрикивать мне на ухо:

— Мои люди загнали тебя в Дарсум и сдали наследникам. Я убедил жрецов принести тебя в жертву пустыне до срока. Как проклятого.

— Но они убили Зоакар! Убили всю ее семью, разрушили дом!

— Женщина, давшая кров проклятому?

— Да!

— Сожалею, Ксената. Но ты должен был закончить обучение.

— Обучение чему?!

— Стать моим ключом. Ты созрел. Пустыня анамибсов должна была научить тебя. Пробудить в тебе голос. Чтобы открыть машину Синеокого. Чтобы остановить безумие Великой башни.

— Но я же не смог!

— Открыть машину? Да, не смог. Но она ответила тебе. Может, это не та машина?

— А какая из них — та?

— Надеюсь, та, в которой ты окажешься скоро. Поместник должен был забрать тебя для меня, но побоялся отправить стражу. Нанял какую-то заезжую банду, они все испортили. Дальнейшее лучше известно тебе, как ты оказался с этими… женщинами.