Жемчужина Авиньона

Это было продолжение разговора, который они вели вот уже несколько дней — разговора, в котором Катарина постепенно узнавала всю историю жизни Хью. Она уже знала почти все о его детстве и о годах, проведенных на службе у Людовика. Она знала о нем почти все, вплоть до его решения отправиться во Второй крестовый поход в Святую Землю. Они вели длинные, обстоятельные беседы о том, что надо предпринять, когда Хью с Теренсом прибудут в Эдессу, хотя сам Хью и не был уверен, что в этих беседах была хоть какая-то польза. А теперь Катарина хотела знать, что он намерен делать после того, как битва будет выиграна и он вернется в сиянии славы.

Хью взял кусок мешковины и принялся протирать от пота, бока Цефея. Делая вид, что поглощен работой, он пытался придумать, что ей ответить, так как сам не был уверен в том, чем собирается заняться. Катарина нетерпеливо откашлялась.

Хью улыбнулся про себя ее нетерпению.

— Я, конечно же, вернусь во Францию, — ответил он.

— А потом?

Он не стал отвечать сразу, тщательно вытирая пятна пота на спине жеребца и чувствуя, как тоска липкими пальцами снова сжимает его сердце. Он постоянно гнал от себя мысли о предстоящем после похода возвращении домой. Что будет с ним, когда он вернется из Святой Земли? Все считали, что он должен будет вернуться рыцарем-тамплиером[3]. Победителем во имя Божие, новым, святым человеком, преданным идее служения Богу и семье. Дома от него ждали именно этого. Сможет ли он стать таким, изменится ли? Этот вопрос не переставал его мучить.

Не то чтобы Хью не верил в эти идеи или не руководствовался ими в своей жизни. Он очень хотел иметь семью, никогда не богохульствовал и считал себя верным слугой Бога, но Адель требовала от него слишком многого, к чему он не был готов. Он не знал наверняка, почему мнение Адели о нем было таким невысоким. Каким надо стать, чтобы угодить своим родственникам? Он ведь хотел просто быть самим собой, и хотя Адель и говорила, что любит его, Хью никогда не удовлетворял ее требований. Чего-то ему всегда не хватало.

Она ждала от него религиозного пыла, которым Хью не обладал, и считала, что если он откликнется на призыв папы и отправится в поход на Эдессу, то это поможет разжечь в сердце Хью пламя религиозного фанатизма.

Он молил Бога, чтобы так и случилось, а также, чтобы вместе с религиозным пылом в нем зажглось и желание, и любовь к Адели де Пизан. Если это не сможет изменить его, тогда уже ничто больше не поможет ему.

Наконец Хью вновь смог отбросить грустные мысли и постарался, как можно осторожнее ответить на вопрос Катарины:

— Я вернусь в Анэ и буду помогать Жилю в управлении поместьем. Возможно, меня опять призовут на службу к королю Людовику.

Катарина обдумала услышанное и заметила:

— В таком случае вы наверняка будете возвращаться домой через Авиньон?

Хью улыбнулся.

— Конечно, малышка, я буду возвращаться через Авиньон и расскажу тебе тысячу историй о походе и о нашей победе. Уверяю, тебе будет что послушать.

Катарина кивнула, спеша задать следующий вопрос.

— А много ли времени пройдет до того момента, как вы вернетесь?

Хью пожал плечами.

— Не знаю. Два года, возможно, три. Во время Первого крестового похода Иерусалим и Эдесса пали за считанные дни, наши благородные рыцари разбили сарацинов и легко открыли путь в Святую Землю. Сейчас же несколько тысяч добрых христиан живут в этих городах. Они хорошо знают тамошний народ и его обычаи. Знают они и их приемы ведения войны. Думаю, это поможет нам одержать победу над язычниками.

Хью не сомневался в исходе похода. Если слухи, доходившие до него были верными, то весьма сомнительно, что им с Теренсом доведется скрестить мечи с сарацинами.

Катарина раздумывала над словами Хью, пока тот заканчивал чистку коня и ставил его в стойло. Она целиком погрузилась в свои мысли, и Хью молча шел за ней, стараясь ступать неслышно. Вдруг, поддавшись необъяснимому порыву, он легонько ткнул пальцем ей в ребра, ожидая, что она подпрыгнет. Его ожидания оправдались в полной мере — она громко завизжала и подпрыгнула.

— Тебя что, мышь за ногу укусила? — спросил он невинно.

— Эта была вовсе не мышь, милорд! — воскликнула она. — Это вы испугали меня.

— Не думаю, что тебя можно испугать, Катарина. Девушка, которая так хорошо ездит верхом и охотится, да еще к тому же изучает математику, не должна пугаться. — Он притворно нахмурился. — Этого не должно быть, — сказал грозно он и шагнул к ней. Она в панике отступила на шаг.

— Ну, нет, мсье Хью! — погрозила она ему пальцем. — Мне будет щекотно! Кто-то, наверное, сказал вам, что я боюсь щекотки. Не иначе, это Жан надоумил вас. Если это так, то ему не поздоровится. Я предупреждаю вас, милорд, что ничего хорошего из этого не выйдет. Жан — мальчишка, а рыцарю вашего положения не пристало подобное ребячество.

Хью широко улыбнулся.

— Не вини своего брата, Катарина. Это одна маленькая обезьянка, которая не может устоять при виде сладостей, нашептала мне кое-что на ухо.

— Микал! А я еще позволила ему взять на кухне дюжину пирожных. Вот плут!

Хью шагнул к ней, угрожающе растопырив пальцы.