Жемчужина дракона (СИ)

— Если ты сейчас обманешь меня, — сказала я ласково, — то сломанный нос уже так легко не срастется. Показывай, куда спрятал карету. Надеюсь, и одежду припасти догадался? Хотя… чего ждать от герцога, если ваш король щеголял голышом перед целым городом…

Мы раздвинули кусты амаранта и пошли рука об руку.

Разумеется, всё не закончилось так радужно.

Король Рихард, узнав, что еще одним драконом стало меньше, не готов был простить Тристана так легко, как я. Он грозился убивать и запретить монастыри — рассадники смутьянок, на веки вечные, но Тристан остался непреклонен — он человек и будет им, а будет ли герцогом — это решать королю.

Титул герцога король Рихард у него не отобрал, но приехал в Анжер только лишь на крестины нашего с Тристаном первенца.

Не скрою — душа у меня дрогнула, когда король взял на руки крохотного Дервеля ди Амато, и мне пришлось признать, что мой сын по субботам не превращается в змея, а остается обыкновенным человеческим ребенком.

Но король не выказал недовольства. Покачивая на руках малютку Дервеля, он сказал:

— Надеюсь, этот парень не вырастет таким остолопом, как его папаша, и не станет разбрасываться добром направо и налево.

Тристан хотел заспорить, но я толкнула его локтем в бок, чтобы молчал.

После памятного поединка драконов, на лице короля Рихарда так и остались два шрама поперек левой щеки. Шрамы придавали ему особенно свирепый и грозный вид, но сейчас я не увидела в короле драконов ни свирепости, ни грозной воинственности. Он улыбался, а в глазах его была тоска. И мне показалось, что я поняла природу этой тоски — он был одинок. Совсем один, без родственной души — по-настоящему родственной.

— Ваше величество… — сказала я, испытывая в это мгновение не страх перед драконом, а жалость к нему.

Рихард передал Дервеля Тристану, а потом посмотрел на меня, и тоска в его глазах уступила место холодной насмешке.

— Даже не вздумай жалеть меня, Лален! — проворчал он. — Это мне вас жалко — слабых людишек. И уж я — то никогда не свихнусь настолько, чтобы добровольно отдать самое дорогое! — он похлопал себя ладонью по левой стороне груди.

Так закончилась эта история, которую я, герцогиня ди Амато, записала для вас. В тот день, когда Тристан похоронил драконью жемчужину на могиле матери, мы с ним пошли по жизни рука об руку, оставив прошлое — прошлому, а драконий жемчуг — тем безумцам, что предпочитают холодное сердце горячему человеческому, и холодное золото — золоту любви.

Конец