Жемчужина Лабуана

Вдруг он почувствовал легкий толчок: что-то твердое коснулось его. Акула?.. При этой мысли, несмотря на всю его смелость, мурашки пробежали у него по спине.

Инстинктивно он протянул руку и ухватился за какой-то твердый предмет, слегка возвышавшийся над поверхностью воды. Он притянул его к себе и увидел, что это обломок, кусок палубы его корабля, на котором болтались обрывки канатов.

— Очень кстати, — пробормотал Сандокан. — Силы мои на исходе.

С трудом он взобрался на этот обломок, держа над поверхностью воды свою рану, с краев которой, красных и вспухших, еще сочилась кровь, смешиваясь с морской водой. Запах крови мог привлечь к нему акул; следовало как можно быстрее плыть к берегу, но уже и просто держаться на воде было ему не под силу.

Он не хотел погибнуть, не хотел дать победить себя и потому боролся с волнами, но силы его все таяли, сознание замутилось, и наконец он впал в забытье, хотя руки его инстинктивно цеплялись еще за обломок.

Начинало светать, когда сильный толчок вывел его из забытья.

С трудом он приподнялся на руках и огляделся вокруг. Волны с шумом бились вокруг обломка, на котором он лежал, обдавая его пеной и брызгами. Похоже, они катились над отмелями.

Впереди, совсем близко, но как бы через кровавый туман, он видел лесистый берег.

— Лабуан… — прошептал он. — Вот куда меня вынесло, на землю моих врагов.

Но делать было нечего, собрав последние силы, он оттолкнул обломок, который спас его от неминуемой смерти, и, с трудом поднявшись, чувствуя под ногами песчаную отмель, пошатываясь, побрел к берегу.

Волны толкали его в спину, накатывали сбоку, били в ярости по ногам, точно свора голодных псов. Он падал, вставал и снова падал, и снова вставал…

Шатаясь, он пересек песчаные отмели, из последних сил, борясь с последними волнами прибоя, вышел на берег и упал под деревьями, дававшими здесь густую тень.

Хотя он был совершенно измучен долгой борьбой с волнами и большой потерей крови, он не мог позволить себе отдыхать. Обнажив рану, он внимательно осмотрел ее.

Это была рана от пули, скорее всего, пистолетной, с левой стороны под пятое ребро. Пуля, скользнув по кости, затерялась внутри, но не затронула, насколько он мог судить, никакой важный орган.

Наверное, рана не была особенно опасной, если заняться ей сразу, но в его положении она могла стать смертельной, и Сандокан это понимал.

Услышав неподалеку журчание ручья, он дополз туда, промыл рану, воспалившуюся от долгого контакта с морской водой, и тщательно перевязал ее обрывком рубашки.

— Я поправлюсь! — стиснув зубы, пробормотал он. — Я очень скоро вновь встану на ноги.

Он сказал это самому себе, но с такой силой, с такой неукротимой энергией, которой может обладать лишь человек, привыкший крепко держать в руках свою собственную судьбу, не боящийся ее и не ждущий от нее милостей.

Даже теперь, истекающий кровью, израненный, без крова, без еды, без единой дружеской руки, которая поддержала бы его, заброшенный на остров, где были только одни враги, этот железный человек не сомневался, что выйдет победителем из очередной схватки с судьбой.

Он припал к ручью и сделал несколько глотков, чтобы успокоить жар, который начинался у него. Затем ползком добрался до большого дерева с густой тенистой кроной и прилег у его ствола.

И как раз вовремя, потому что снова почувствовал, что силы оставляют его. Он закрыл глаза, в которых плавали кровавые круги, и впал в тяжелое забытье.

Так пролежал он много часов, пока солнце не начало спускаться к западу. Нестерпимая жажда и резкая боль в воспаленной ране привели его в чувство.

Он хотел было подняться, чтобы добраться до ручейка, но тут же снова упал.

— Нет, — сказал он, превозмогая мучительную слабость и боль. — Я Тигр — меня нельзя победить. У меня есть еще силы.

Хватаясь за ствол дерева, он поднялся на ноги и, чудом сохраняя равновесие, двинулся к ручью, на берегу которого снова упал.

Собравшись с силами, он утолил жажду, еще раз обмыл свою рану и, сжав голову руками, устремил взгляд на море, которое с глухим равнодушным рокотом разбивалось о берег в нескольких шагах.

— Ах! — воскликнул он с горечью. — Не думал я, что дело так кончится. Кто бы мог сказать, что леопарды Лабуана победят тигров Момпрачема? Кто бы мог сказать, что я, непобедимый Сандокан, буду валяться беспомощно здесь на берегу, потеряв свои корабли и всех до единого своих людей. Нет, этим не может все кончиться! Я за все отомщу! Месть!.. Все мои корабли, мой остров, мои люди, мои сокровища — все за то, чтобы уничтожить этих белых пришельцев, которые хотят присвоить себе мое море! Пускай сегодня они убили моих людей и ранили меня самого. Но через месяц или два я вернусь сюда с другими кораблями и брошу на эти берега сотни отчаянных храбрецов, жаждущих мести и крови! Пусть сегодня Английский Леопард одержал победу надо мной. Но придет день, когда он падет, издыхающий, к моим ногам!..

Он вскочил, в полубреду готовый сейчас же сразиться с врагом, и тотчас, как подкошенный, упал на траву.