Жемчужина Санкт-Петербурга

Она развернулась и стала лихорадочно нащупывать лампу на столике у кровати. Наконец свет загорелся. Вся рука была ярко-красной.

— Нет! Катя!

Сестра ее мирно лежала на спине. В ее запястье, как нож в куске сыра, торчали длинные ножницы. Все вокруг было в крови. Простыня полностью пропиталась алым. Кровь продолжала течь из небольшой рваной раны. Валентина выпрыгнула из кровати, сорвала с висевшего на стуле Катиного пеньюара пояс и туго перевязала поврежденную руку над самым локтем. Кровь потекла медленнее. Девушка затянула крепкий узел. Красный поток превратился в тонкую струйку. Лицо Кати было таким же белым и безжизненным, как подушка, на которой покоилась ее голова. Лишь в светлых волосах, казалось, сохранилась жизнь. Глаза были закрыты.

— Катя. — На короткий миг Валентина прижала к себе сестру. — Зачем?

Сердце отчаянно заныло у нее в груди, когда она прижалась губами к холодной Катиной щеке. Потом она побежала за сестрой Соней.

Валентина ждала у лестницы, наблюдая за тем, как утро первыми костлявыми пальцами проникает в дом сквозь щели под ставнями. Тонкий луч розового солнечного света отпечатком пальца лег на мраморный, в прожилках пол. Девушка стала смотреть, как он медленно растет, и, когда он размером и контуром стал походить на ребенка, услышала шаги. Кто-то спускался по лестнице, медленно и тяжело, как будто каждый шаг идущему давался с трудом.

— Доктор! — Подняв взгляд, она тревожно всмотрелась в широкое лицо с роскошными бакенбардами и аккуратной бородкой клинышком. — Как она?

Доктор продолжал молча спускаться. От него пахло настойкой опия, на указательном и среднем пальцах правой руки желтели никотиновые пятна, но он был одним из лучших медиков в Санкт-Петербурге — и одним из самых дорогих. Он положил руку Валентине на плечо, точно успокаивая ее.

— Она еще жива. С нею ваша матушка.

Девушка негромко вскрикнула.

— Ваша сестра справится с этим… отклонением, да простит ее Господь. — Он покачал головой и помассировал двумя пальцами переносицу, как будто у него болела голова.

— Она не умрет?

— Нет. Не бойтесь, не умрет она. Благодаря вам. Вы спасли ей жизнь.

— Не умрет.

— Какое-то время она будет очень слаба — потеря крови огромна. Но тут уж мы ничем помочь не сможем. Сходите-ка лучше переоденьте платье. Оно все в крови.

Он снова похлопал ее по плечу, как какое-то норовистое домашнее животное, и пошел через зал к двери. Валентина осталась на месте и посмотрела наверх. Когда лакей открыл перед доктором дверь, тот остановился и повернулся.

— Валентина, подойдите ко мне.

Она неохотно сошла с лестницы и подошла к нему.

— Скажите, барышня, откуда вы знаете, как накладывать жгут?

— Прочитала где-то.

— Что ж, родители будут благодарить Господа за то, что вы вчера вечером зашли к своей сестре. Если бы не вы, она бы уже давно умерла.

Валентина молча посмотрела вверх, на галерею. Пальцы ее дрожали.

— Вы прекрасно остановили кровотечение, моя дорогая. Не хуже любой медицинской сестры.

Эти слова привлекли ее внимание.

— Доктор, а что, если я захочу стать санитаркой?

— Боже, не говорите глупостей.

— Вы не могли бы порекомендовать меня в какой-нибудь госпиталь, чтобы я могла научиться?

— Валентина, сейчас не время шутить.

— Я не шучу.

Он вздохнул и снова потер переносицу.

— Я не сделаю того, о чем вы меня просите. У ваших родителей и без того хлопот хватает. — Он поднял руку, чтобы снова потрепать ее по плечу, но она отошла от него на шаг. — Эта глупая идея появилась у вас из-за… — Он помахал в воздухе рукой, подбирая слова. — Из-за этой ошибки вашей сестры.

— Так вы не поможете мне?

— Нет, разумеется. Лучше ступайте к матери да успокойте ее, чем думать о таких глупостях. Работа санитаркой не для таких, как вы.

— Почему?

— Выбросьте это из головы. Вам прекрасно известно почему.

Он надел пальто и решительным шагом вышел из дома. Валентина, почти неслышно ступая босыми ногами, бросилась к лестнице.

— Думаю, на сегодня нам хватит несчастий бедного мистера Рочестера. Давай лучше поговорим о тебе, — сказала Валентина, откладывая книгу.

Она сидела на краю Катиной кровати и вслух читала «Джен Эйр». Это был один из любимых романов сестры. Валентина часто видела, как Катя перелистывала его, и всякий раз замечала, что глаза у нее при этом горели ярче обычного и наполнялись отчаянием.

Катя с вызовом посмотрела на сестру. Щеки ее чуть порозовели.

— Давай не будем, — коротко произнесла она.

— Но тебе все равно придется мне рассказать, милая сестренка.

— Я уже все рассказала.

— Нет. По-настоящему, всю правду.

— Все, что я тебе говорила, — это все правда. Я устала. Я почувствовала, что больше не выдержу. — Она прикрыла глаза рукой. Бледными пальцами с мягкими белыми ногтями она закрывалась от всего мира. — Больше не выдержу всего этого.

Валентина нежно отвела ее руку.

— И меня?

Голубые глаза наполнились слезами.

— Так нечестно.

— Ты тоже поступила нечестно.

— Я знаю.

Валентина подсела ближе к сестре и обняла за плечи. Погладила забинтованную руку.

— Расскажи про бал, — попросила Катя.

— Там было скучно. Слишком много военных. Слишком много тестостерона.

— Что это?