Жемчужина Сиднея

Она взглянула на него с серьезным видом и задумалась о своем состоянии. Сделанное открытие ее удивило.

— Есть хочу, — объявила Эстер. — Очень сильно.

— Это от тяжелой работы, любовь моя. Что ж, мы это исправим.

Одним движением он соскочил с кровати и набросил халат.

— Жди здесь. И не вздумай уйти.

«Куда же я пойду? — сонно размышляла Эстер. — Совершенно голая и обессилевшая от любви». Она не сомневалась, что это любовь. Счастье смягчило ее лицо, изогнув уголки губ, и именно такой увидел ее Том, вернувшись в комнату с подносом. На подносе была огромная китайская чаша, ложка и большая салфетка.

— Садитесь, миссис Дилхорн.

Эстер зевнула, уселась и позволила ему повязать салфетку вокруг ее шеи. В чаше оказался свежий хлеб, размоченный в молоке, и что-то еще, непонятное, но очень вкусное. Том присел на кровать рядом с ней и, обняв ее одной рукой, принялся кормить с ложечки, словно ребенка. Она никогда еще не чувствовала себя такой любимой и избалованной.

— Вкусно, мистер Дилхорн. Что это?

— Хлеб и молоко, любовь моя.

Эстер шлепнула его по руке.

— Я знаю. А что еще?

— Что ж, не могу сказать, будто там нет рома. Он подкрепит твои силы.

Эстер с жадностью облизала ложку, прежде чем усмехнуться в ответ.

— А что бы вы сказали, мистер Дилхорн, если бы не сказали этого?

— Что если вы еще раз так на меня посмотрите, я за последствия не ручаюсь. Кстати, я сообщил миссис Хакетт, что вы заболели и проведете весь день в постели.

— А вы, мистер Дилхорн? Что будете делать вы?

— Проведу его с вами, миссис Дилхорн. Если только вы не попросите меня послать за капитаном Паркером. В таком случае я буду вынужден пристрелить его, а затем дать вам то, что вы заслуживаете.

Покончив с едой, Эстер поставила чашу на тумбочку и тихо спросила:

— И чего же я заслуживаю, мистер Дилхорн?

— Этого.

«Это» заняло некоторое время и включало в себя множество поцелуев, поглаживаний и прочих телодвижений со стороны Тома, и не меньшего количества вздохов и стонов Эстер, не говоря уже об ответных ласках. Затем Том улегся, опираясь на локоть и любуясь ею, довольной и раскрасневшейся, похожей не на бедную, полуголодную Эстер Уоринг, а скорее на цветущую нимфу с картины Буше.

— И как вам нравится быть миссис Дилхорн, миссис Дилхорн?

Эстер задумалась.

— Приятно, хотя и утомительно временами. Какое счастье, что сегодня мне не надо вставать. А вы, — поинтересовалась она, — когда же вы пойдете на работу, мистер Дилхорн?

— Завтра, миссис Дилхорн, завтра. Или послезавтра, если вам посчастливится.

— Том, — серьезно сказала Эстер, дав понять ему своим обращением, что не шутит, а ожидает честного и прямого ответа. Они мирно лежали в постели, наблюдая за разгорающимся рассветом нового дня.

— Да, Эстер.

— Есть одна вещь, которая очень меня волнует.

— И что это?

— Ну, судя по рассказам мамы… а их было не так уж много… я поняла, что близость с мужчиной это крест, который приходится нести женщинам. Это неприятно, говорила она, но нужно терпеть, если хочешь выйти замуж и иметь детей. Она так меня запугала, что до встречи с тобой я боялась даже смотреть на мужчин. И все же… — ее голос оборвался. — Сейчас, — начала она снова, — сейчас…

— Сейчас… Эстер?

— Наверное, со мной что-то не так, раз это так сильно мне нравится?

Том рассмеялся, скрывая злость на покойную миссис Уоринг.

— Конечно, нет. Это же самое естественное занятие на свете.

— Ты уверен? — с сомнением спросила Эстер, уткнувшись лицом в его широкую грудь.

Он взял ее за подбородок, заставив поднять голову.

— Взгляни на меня, Эстер. Ты создана для того, чтобы получать удовольствие, как и я. Только недоумки-священники и, прости меня, глупые женщины, считают иначе. Почему мы должны мучить себя тем, что происходит так естественно?

— О, Том, — воскликнула Эстер, — ты так меня успокоил. А то я уже начала думать о себе, как о развратнице, подобной женщинам в борделе мадам Фебы.

— Женщины из борделя мадам Фебы не получают наслаждения, любовь моя, — мягко ответил Том. — Поэтому я никогда не сплю с ними. Ты лишаешься главного удовольствия, когда платишь за это, или занимаешься этим за деньги. Они не развратницы, Эстер, они, бедняжки, зарабатывают себе на жизнь единственным способом, который им доступен.

Эстер заворочалась в его объятиях. Она подумала, что тоже могла бы оказаться среди них, если бы Том не спас ее. Ее бросило в дрожь.

— Ты так много знаешь, Том, а я так мало. Скажи, все мужчины похожи на тебя?

— Боже упаси, нет! — неожиданно воскликнул он. — Единственное достоинство, которое у меня есть, Эстер, это то, что я не могу видеть, как женщины страдают.

— Единственное, — пробормотала Эстер, когда он наконец заснул. — Но это же так много, Том.

Она стояла, подслушивая, у дверей их спальни с перекошенным от злобы лицом. Их недавно обретенное счастье не доставляло ей ни малейшей радости, но она горела желанием поскорее разнести эту новость по всему Сиднею.