Жемчужина, сломавшая свою раковину

Тетя Шаима была маминой старшей сестрой. Из всей своей большой семьи с ней мама была ближе всех. Тетя Шаима часто появлялась у нас дома. Не привыкни мы к нашей тетке с самого детства, вполне возможно, ее вид пугал бы нас не на шутку. Дело в том, что тетя Шаима родилась с искривленным позвоночником. Наши дедушка и бабушка, родители мамы и тети Шаимы, надеялись подыскать ей жениха прежде, чем прогрессирующий недуг окончательно согнет ее спину, однако время шло, семьи, где были сыновья, приходили свататься к тете Зебе, к моей маме, к младшим дочерям, но никто не хотел брать в жены старшую — с горбом на спине и перекошенным телом.

Тетя Шаима рано поняла, что замуж ей выйти не суждено, и вовсе бросила следить за собой. Косматые, сросшиеся на переносице брови грозно нависали над глазами, редкие волоски на подбородке топорщились в разные стороны. Одну и ту же мешковатую одежду невразумительной расцветки тетя носила годами.

Всю свою нерастраченную любовь тетя Шаима отдавала племянникам и племянницам, а позже и стареющим родителям. Тетя Шаима успевала присматривать за всем и за всеми: хорошо ли мы учимся в школе, достаточно ли тепло одеты зимой, не завелись ли у нас вши. Тетя была для нас надежным прибежищем. Ей мы могли поведать все наши детские секреты, даже такие, о которых никогда не решились бы рассказать родителям. Кроме того, тетя Шаима была единственным человеком, который не боялся перечить нашему отцу.

Чтобы понять тетю Шаиму, надо было очень хорошо ее знать. Я хочу сказать — чтобы по-настоящему понять ее! Она легко могла оттолкнуть тех, кто не подозревал, что ее сердце полно самых добрых намерений. Ее манеры были лишены даже намека на обходительность. Резкая в суждениях, острая на язык, она слушала собеседника, недоверчиво прищурив глаза и склонив голову набок. Однако, узнав, что порой приходилось выслушивать тете Шаиме не только от посторонних людей, но даже от собственных родственников, любой перестал бы обращать внимание на ее маленькие странности.

Ее карманы всегда были полны конфет. Папа-джан иногда саркастически замечал, что карманы Шаимы — все, что есть приятного у этой несносной женщины. Поэтому, когда тетя приходила к нам, мы с сестрами, не желая раздражать отца, демонстрировали напускное спокойствие, хотя на самом деле сгорали от нетерпения, ожидая, пока она войдет в комнату, усядется возле стола и наконец зашуршит фантиками, доставая принесенные гостинцы.

— Силы небесные, Шаима, ты избалуешь девочек! — восклицал папа-джан. — И где ты только берешь эти конфеты? По нынешним временам они, должно быть, недешевы.

— Не командуй чужим ослом, — мгновенно парировала тетя. Это была еще одна особенность тети Шаимы — она лихо использовала старинные афганские поговорки, что делало беседу такой же витиеватой, как ее позвоночник.

Сегодня тетя Шаима пришла в гости, как раз когда я вернулась с рынка. Раздав конфеты, тетя велела нам возвращаться к школьным заданиям.

— Мы уже все сделали, тетя Шаима-джан, — выпалила я, — мы все утро просидели над учебниками.

— Все утро? — Тетя Шаима нахмурилась. — Разве вы сегодня не ходили в школу?

— Нет, тетя Шаима, мы больше не ходим в школу, — вдруг подала голос Шахла, прекрасно понимая, что бросает зажженную спичку в кучу сухого хвороста.

— Что это значит, Раиса? — Тетя Шаима грозно уставилась на маму-джан. — Почему девочки не ходят в школу?

Мама-джан перестала разливать чай и, неохотно подняв голову, взглянула на тетю.

— Нам снова пришлось забрать их из школы.

— Святые небеса, какую нелепицу вы придумали на этот раз? Их на улице облаяла собака?

— Нет, Шаима. Поверь, я и сама за то, чтобы девочки ходили в школу. Но дело в том, что они постоянно попадают в разные некрасивые истории. Ты же знаешь этих уличных мальчишек. И конечно же, их отец не желает, чтобы дочери становились мишенью для насмешек. Арифа тоже можно понять. Еще и года не прошло, как девочкам разрешили выходить на улицу без сопровождения взрослых. Возможно, пока слишком рано отправлять их в школу.

— Рано?! А как насчет «слишком поздно»?! Да они давным-давно должны были начать учиться. Ты только представь, сколько они уже пропустили. И как, по-твоему, девочки нагонят пропущенное, если вы снова заперли их дома? И что они у вас тут делают — скребут полы и моют посуду? Ты уж поверь мне, на улицах всегда найдется достаточно идиотов, которые станут отпускать дурацкие шуточки и бросать нахальные взгляды. Но если вы замуруете дочерей в четырех стенах, то будете не лучше талибов, которые вообще закрывают школы.

Шахла и Парвин обменялись быстрыми взглядами.

— Ну и что мне делать? — слабо возразила мама-джан. — Двоюродная сестра Арифа Хесиб сказала ему, что…

— Хесиб? А, эта слабоумная сплетница, у которой рот шире, чем колея от русского танка? Ну, знаешь, сестра, никак не ожидала, что ты станешь слушать этакую ведьму.

Мама-джан тяжело вздохнула и потерла виски пальцами.

— Тогда дождись, пока Ариф вернется с работы, и сама скажи ему, что, по-твоему, мы должны делать.