Жемчужина страсти

Голубое, как сапфир, озеро простиралось на необъятное пространство. Направо и налево маленькие рощицы, коричневые скалы, большие поляны мха и папоротника перемежались между собой без конца. Не было видно никакого следа охоты, ни одного признака, который указывал бы, в каком направлении ее следует искать. Молодой воин, по-видимому, не смутился этим обстоятельством. Он въехал на возвышенность и осмотрелся кругом. Тогда он увидел, среди бамбуковой рощи, крышу маленького храма, до половины скрытого листвой.

Он поскакал к этому храму и, не слезая с лошади, позвонил изо всей силы в призывный колокол. Звон разбудил сторожа, старого, лысого бонзу, с длинным, худым лицом. Он прибежал, протирая глаза.

— Не знаешь ли, в какую сторону направилась царская охота? — спросил молодой человек.

— Сегодня утром я слышал лай, ржанье и взрывы смеха, — отвечал бонза. — Но я ничего не видел. Охотники здесь не проезжали.

— Значит, они поехали направо, — сказал воин, бросая серебряную монету в кружку для нищих, прикрытую бамбуковой решеткой.

Он помчался галопом. Долго он скакал, останавливаясь временами, чтобы прислушаться. Наконец он услышал отдаленный лай, хотя на берегу никого не было видно. Лай раздавался со стороны гор, оттуда доносился также неясный топот лошадей. Вдруг сразу раздался сильный шум. Из узкого ущелья выскочили черные собаки, а за ними следом всадники.

Вся охота пронеслась мимо молодого человека. Он узнал Кизаки по ее красному газовому покрывалу, развевающемуся вокруг нее. Некоторые принцессы держали на левой руке запутанного сокола; вельможи нагнулись вперед, готовые спустить стрелу из огромных полированных луков.

Так как охотники подняли головы кверху, наблюдая в небе сокола, преследовавшего ястреба, то они проскакали, не заметив молодого воина, который последовал за ними.

Собаки выгнали из куста фазана, который вылетел с криком. Спустили нового сокола.

Продолжая скакать, воин искал среди вельмож принца Нагато и подъехал к нему.

— Ивакура, остановись! — закричал он. — Меня послал к тебе Фидэ-Йори.

Принц повернул голову и вздрогнул. Он остановился лошадь; они отстали.

— Сигнэнари! — воскликнул Нагато, узнавая молодого начальника. — Что случилось?

— Я привез важные и печальные вести, — сказал Сигнэнари. — Нам угрожает междоусобная война. Гиэяс взялся за оружие, он занял половину Японии. С поразительной быстротой он собрал значительные силы, которые превосходят наши. Грозит неминуемая опасность, и потому-то государь хочет собрать вокруг себя всех своих слуг.

— Увы, увы! — воскликнул Нагато. — Будущее ужасает меня; страна оросится кровью своих сынов! Что думает генерал Йокэ-Мура?

— Йокэ-Мура полон энергии и веры; он созвал военный совет. Но нас постигло еще другое горе. Принц Маяда умер.

— Он умер, дорогой старец! — воскликнул Нагато, поникнув головой. — Он один никогда не склонялся перед властолюбием Гиэяса! Если бы он был родным отцом Фидэ-Йори, то не мог бы любить его сильнее. Это он, по смерти Таико, принес его ребенком в зал Тысячи Циновок и представил принцам, которые поклялись ему в верности. Сколько их изменило ему с тех пор! И сколько еще изменят! Бедный Маяда, ты один внушал некоторый страх Гиэясу; теперь он ничего больше не боится.

— Он будет нас бояться, клянусь тебе! — вскричал Сигнэнари с геройским блеском в глазах.

— Ты прав, прости мне эту минутную слабость! — сказал принц, подняв голову. — Я так подавлен горем, что эта новая печаль ошеломила меня на минуту.

Охотники заметили отсутствие принца Нагато. Думая, что с ним что-нибудь случилось, забили тревогу, и весь двор вернулся назад. Вскоре увидели, что принц беседует с Сигнэнари. Подъехав к ним, их окружили и стали расспрашивать. Собаки лаяли, лошади становились на дыбы, сокольничьи созывали птиц, которые не слушались и продолжали гоняться за добычей.

— Что случилось? — спрашивали все.

— Это гонец.

— С известиями из Осаки?

— И с дурными!

Нагато повел Сигнэнари к Кизаки. Царица ехала на белой лошади, покрытой сеткой из жемчуга; на лбу у нее была шелковая кисточка.

— Вот храбрейший из твоих солдат! — сказал Нагато, указывая на Сигнэнари. — Он приехал из Осаки.

Сигнэнари низко поклонился, потом опять принял свою важную и сдержанную осанку.

— Говори! — сказала Кизаки.

— Божественная монархиня, мне грустно, что я нарушаю твои удовольствия, — сказал Сигнэнари, — но я должен возвестить тебе, что миру твоего государства угрожает опасность. Гиэяс поднял часть Японии и собирается напасть на Осаку, чтобы захватить власть, дарованную божественным микадо твоему слуге, Фидэ-Йори.

— Возможно ли! — воскликнула Кизаки — Как осмелился Гиэяс совершить подобное преступление! Значит, у этого человека есть сердце только для удовлетворения своего ненасытного честолюбия; он не боится поднять брата на брата и обагрить почву Японии кровью ее сынов? Верно ли то, что ты утверждаешь?