Жемчужина страсти

— В чайном доме Восходящего Солнца, — сказала молодая девушка.

— В таком случае нужно велеть оцепить трактир и захватить бунтовщиков. Хочешь ли, государь, чтобы я распорядился исполнением твоих приказаний?

— Ты меня осчастливишь, друг, сделав это.

— Я покидаю тебя, государь, — сказала Нагато, — не беспокойся ни о чем и предавайся всецело радости свидания с той, которую ты любишь.

Принц удалился.

«Что он хочет сказать? — думала Омити. — С той, которую ты любишь… О ком он говорит?»

Она осталась одна с царем и не смогла поднять взгляда. Ее сердце сильно билось. Фидэ-Йори также был смущен и не говорил, но он любовался прелестным ребенком, который дрожал перед ним.

Молодая девушка, краснея, вертела в пальцах засохшую ветку.

— Что у тебя в руках? — тихо спросил сегун. — Уж не талисман ли?

— Разве ты не узнаешь лимонную ветку в цвету, которую ты мне дал, когда я виделась с тобой? — сказала она. — Сейчас, лишаясь чувств, я протянула ее часовым, я думала, что они отнесут ее к тебе, и ты, увидев ее, вспомнишь обо мне, но она, оказывается, у меня в руках.

— Как! Ты сохранила эти цветы?

Омити взглянула на царя своими чудными глазами, в которых отражалась ее душа, потом тотчас же опустила взгляд.

— Ведь это ты мне дал их! — сказала она.

— Ты так меня любишь? — вскричал Фидэ-Йори.

— О, государь! — сказала с испугом молодая девушка. — Я никогда не осмелюсь признаться тебе в безумии моего сердца.

— Ты не хочешь признаться в любви? Ну, хорошо! А я люблю тебя всей душой и осмеливаюсь сказать это тебе.

— Ты меня любишь, ты, сегун! — вскричала она с трогательным изумлением.

— Да, нехорошая, и я давно жду тебя и ищу, я был в отчаянии, ты заставила меня жестоко страдать, но с тех пор, как ты здесь, все забыто. Зачем ты так запоздала? Ты, значит, не думала обо мне?

— Ты был моей единственной мечтой, она распускалась, как божественный цветок, среди моей печальной жизни, без нее я умерла бы.

— Ты думала обо мне, когда я изнывал в разлуке с тобой, и не пришла?

— Я не знала, что ты удостоишь меня воспоминаниям. Впрочем, если бы я это и знала, я не пришла бы.

— Как! — вскричал сегун. — Так-то ты меня любишь? Ты отказываешься жить со мною, быть моей женой?

— Твоей женой? — проговорила Омити с печальной улыбкой.

— Конечно, — сказал Фидэ-Йори, — что значит это горестное выражение на твоем лице?

— То, что я недостойна быть даже в числе слуг твоего дворца, и когда ты узнаешь, какой я стала, то с отвращением прогонишь меня.

— Что ты хочешь сказать? — вскричал сегун, бледнея.

— Слушай! — сказала молодая девушка глухим голосом. — Гиэяс явился в замок моего отца, он узнал, что я открыла ужасный заговор, составленный против твоей жизни, и что я выдала его. Он велел увести меня и продать в услужение в трактир низшего разряда. Там я жила, как живут рабыни. Я покинула чайный дом только этой ночью. Я еще раз подслушала заговор против тебя и убежала через окно при помощи веревки, которая оборвалась. Теперь ты спасен, отпусти меня. Тебе неприлично оставаться больше в обществе такой женщины, как я.

— Замолчи! — вскричал Фидэ-Йори. — То, что ты сказала мне, разбило мое сердце, но не думай, что я перестал любить тебя! Как! Ведь ты из-за меня попала в рабство, ты из-за меня страдала. Ты дважды спасла мне жизнь и хочешь, чтобы я покинул и презирал тебя? В уме ли ты? Я люблю тебя больше, чем прежде. Ты будешь царица, слышишь ли? Многие женщины в твоем положении были выкуплены и вступали в брак с вельможами. Ты здесь, и не уйдешь больше.

— О, государь! — воскликнула Омити. — Умоляю тебя, подумай о своем сане, об уважении к собственному достоинству, не увлекайся мимолетным желанием.

— Замолчи, жестокая малютка, — сказал царь. — Клянусь тебе, что если ты доведешь меня, таким образом, до отчаяния, то я умру у твоих ног.

Фидэ-Йори схватился за саблю.

— О нет, нет! — вскричала она, побледнев. — Я твоя раба, располагай мною.

— Моя возлюбленная царица! — сказал Фидэ-Йори, обнимая ее. — Ты мне равная, моя подруга, а не раба, ведь ты уступаешь не из одного послушания, не правда ли?

— Я люблю тебя! — проговорила Омити, подняв на царя свои прекрасные глаза, полные слез.

Отныне в моем доме будет спокойствие

Заговорщиков схватили в гостинице Восходящего Солнца; но солдаты Гиэяса, предупрежденные вовремя, не высадились на берег, и таким образом, несмотря на несомненность того, что Гиэяс был тайным зачинщиком заговора, нельзя было выставить против него никаких доказательств. Между тем было очевидно, что междоусобная война готова возобновиться. Генерал Йокэ-Мура был того мнения, что нужно действовать наступательно и перенести войну в неприятельскую провинцию. Другие генералы, наоборот, хотели стянуть все силы к Осаке и ждать.

Между начальниками возникло разногласие.

— Ты безрассудный, — говорили они Йокэ-Мура.

— Вы безумцы, — отвечал генерал.

Ни о чем не договорились. Фидэ-Йори, всецело поглощенный своим счастьем, не хотел и слышать о войне.

— Пусть мои генералы исполняют свои обязанности, — говорил он.