Жемчужная река

Наконец добрались они до храма Будды и пошли вдоль его высокой стены. Минг все время пугливо оглядывался, и ему казалось, что то здесь, то там мелькали за поворотами какие-то крадущиеся тени.

Он дернул префекта и шепотом предупредил его, но Фо-Гоп презрительно пожал плечами и решительно зашагал вперед, решив во что бы то ни стало продолжать экспедицию. Долг и спортивное чувство охотника гнали его вперед. Скоро добрались они до кривого переулка, в котором исчезли агенты.

Идти приходилось ощупью. Так прошли они шагов сто, направляясь на далекий бледный огонек, как вдруг несколько странных фигур преградили им дорогу.

— Кто идет? Чего надо? — угрожающе крикнул грубый голос.

Минг шарахнулся назад. Но Сун-По вынырнул из мрака и что-то сказал незнакомцу на воровском жаргоне. Тот задал несколько вопросов и ушел, приказав остальным стеречь непрошеных гостей.

— Да простит мне Будда, — проворчал спесивый председатель, — кажется, эта каналья заставит нас ожидать.

— О, это настоящий государь, куда могущественнее многих, — возразил Фо-Гоп. — В общем он поступает с нами так, как мы частенько поступаем.

— Как… Вы, префект Кантонской полиции, считаетесь с этой канальей?

— Санг мне часто нужен и полезен. За некоторые льготы для его организации он часто уведомляет меня о важных делах. А если встречается преступление, которого я никак не могу раскрыть, я считаю его укрывателем преступников, но не трогаю, как нужного человека. За это он мне предан и часто помогает моей работе.

— Почему же вы не поручили ему найти убийцу Линга?

— Очень просто. Во-первых, вы были твердо уверены, что нашли и осудили истинных преступников. А во-вторых, преступление это случилось за городом, куда подданные Санга редко заглядывают.

Минг собирался возразить, что все эти причины недостаточно серьезны, но вдруг заметил, что нищий, ушедший с докладом к Сангу, возвращается обратно.

Действительно, он мчался обратно бегом, а это было добрым предзнаменованием! Добежав до мандаринов, он низко поклонился и пригласил их следовать за собой.

Дойдя до конца переулка, мандарины попали в заповедное место, где король нищих устроил свою резиденцию.

Это был огромный четырехугольник, окаймленный со всех сторон какими-то подозрительными хибарками. Сарай вроде деревянного крытого рынка находился посередине.

В сарае толпилось более двухсот человек, разбившись на самые оригинальные группы. Одни молча курили, другие закусывали всухомятку или играли в кости. Третьи перевязывали раны. Несколько висящих на балках фонарей и воткнутых в землю факелов освещали это фантастическое сборище.

Пробираясь через странную толпу карликов и великанов, хромых, безруких, горбатых, слепых и кривых, прокаженных и парализованных, Минг с удивлением заметил, что добрая половина этих ран и уродств была искусственной.

Вся эта публика чувствовала себя веселой и беззаботной.

Особенно поразил его один безногий, ползающий по улицам, как рак, в деревянном тазике. Он вдруг выскочил из тазика, ловко подхватил его под мышку и пустился выплясывать нечто вроде английской джиги, чтобы размять затекшие ноги.

Но удивление не помешало почтенному мандарину идти за своим спутником, внимательно вглядываясь в лица, надеясь найти среди них гнусную физиономию Чу. Так дошли они до конца сарая и очутились перед Сайтом, который едва приподнялся, приветствуя случайных гостей.

Король нищих был лет шестидесяти, огромного роста, но с мягким лицом татарского типа. Одет он был в синий шелковый костюм, в лохмотьях, а на голове плетеная шляпа из индейского тростника, обшитая ракушками. Тяжелое ожерелье из нефрита ниспадало на его богатырскую грудь, а на указательном пальце правой руки блестел серебряный перстень с печатью, на которой была изображена коленопреклоненная фигура. Эти драгоценности были знаками его достоинства и власти.

Достаточно было иметь пропуск с печатью Санга, чтобы спокойно путешествовать по всему Китаю. Уверяли, что эта эмблема была своего рода талисманом, ограждавшим от Тай-Пингов, поднявших восстание против власти богдыхана, от хунхузов и всех сект «Белой Кувшинки», этой всемогущей подпольной организации Китая.

Полдюжины странных типов окружали монарха в лохмотьях, и казалось, что они спорят о чем-то очень важном и неотложном.

— Мне надо с тобой поговорить с глазу на глаз, — ввернул словечко Фо-Гоп.

— Сейчас, сейчас, господин! Еще минута — и я буду к вашим услугам, — ответил король нищих. — Я сейчас кончу со своим казначеем. Сегодня он сдает деньги, и я не могу задерживать своих подданных.

Тут только заметили мандарины того, кого Санг так важно называл казначеем. Казначей подсчитывал на листе длинные ряды цифр, а сам король ловко сортировал по достоинству серебро и медь, насыпанные в глубокую лоханку, стоявшую у него на коленях.