Жемчужная рубашка. Китайские новеллы

В пути Сингэ думал только о жене, и ничто его не интересовало. Но вот наконец он добрался до Гуандуна и остановился в гостином дворе. Все, кто его знал, приходили повидать его, и всем он раздавал подарки; надо было ходить и на званые пиры, которые в честь его приезда по очереди устраивали его добрые знакомые, так что почти три недели у него не было для дела и минуты свободной. Надо сказать, что Сингэ еще дома подорвал свое здоровье, дала себя знать и усталость от дороги, а тут еще жизнь в Гуандуне, когда волей-неволей нарушалась должная мера и своевременность в еде. В результате Сингэ заболел малярией, проболел все лето, а осенью его одолела дизентерия. Каждый день *врач щупал его пульс, назначал лекарства. Поправился Сингэ лишь в конце осени. Все дела во время болезни, разумеется, были заброшены, и стало ясно, что к обещанному сроку ему не успеть вернуться домой. Вот уж право,

Всего-то выгоды с мушиную головку,
А он жену оставил и ушел от счастья.

Вначале Сингэ беспрестанно думал о доме, но со временем постепенно перестал терзать себя мыслью о нем.

Оставим теперь речь о том, как Сингэ жил в Гуандуне, и расскажем о его жене.

Саньцяо, как и велел ей муж в день отъезда, действительно несколько месяцев подряд не то что в окно не выглядывала – вниз не спускалась из своей комнаты. Между тем время мчалось стрелой, и незаметно наступил канун Нового года. В каждом дворе *трещали петарды, пылали сосновые ветки; люди собирались вместе, пили, ели, развлекались, играли в различные игры. Все это навевало на Саньцяо грусть, тоску по мужу, и в эту ночь она чувствовала себя особенно одиноко. Точь-в-точь как в древних стихах:

Год кончился, но нет конца печали,
Весна опять пришла, но тот, кого ты ждешь,
не возвратился.
Грусть и тоска с утра терзают душу,
И в новую одежду нарядиться нет желанья.

Следующий день – первый день первого месяца – был Новый год, и обе служанки, Цинъюнь и Нуаньсюэ, стали уговаривать хозяйку пойти в передний дом и поглядеть, что делается на улице. Следует сказать, что дом Сингэ состоял из двух отдельных, соединенных между собой строений. Одно выходило прямо на улицу, другое стояло в глубине и служило спальным помещением. Саньцяо обычно все время проводила во втором доме, и вот, поддавшись уговорам служанок, она наконец впервые решилась пойти в передний дом. Приказав открыть окно и опустить занавеску, она села у окна и вместе со служанками стала смотреть на улицу сквозь занавеску. Что творилось на улице в этот день: оживление, шум, толчея!

– Столько тут народу, а вот гадателя не видно, – заметила Саньцяо. – А то позвала бы его погадать, что с мужем.

– Сегодня Новый год, всем хочется поразвлечься да погулять. Кто в такой день выйдет гадать! – ответила на это Цинъюнь.

– Матушка, мы с Цинъюнь берем это на себя, – вмешалась в разговор Нуаньсюэ. – Ручаюсь, не позднее чем через пять дней гадатель будет у вас.

Утром в четвертый день Нового года после завтрака Нуаньсюэ приспичило выбежать во двор, и вдруг она услышала *звук ударов по медной пластине. Стремглав бросившись за ворота, она окликнула слепца-гадателя, попросила его подождать, а сама побежала наверх сообщить о нем хозяйке.

– Приведи его, пусть посидит внизу в гостиной за ширмами, – распорядилась Саньцяо.

Узнав, сколько стоит гадание, Саньцяо помолилась и спустилась вниз послушать, что ей скажет слепец. Гадатель расположил все, что нужно для гадания, и спросил, что здесь хотят узнать.

Услышав необычное оживление в доме, прибежали из кухни и обе кухарки.

– Гадание касается человека, который в отъезде, – сказала одна из них за хозяйку.

– Жена хочет знать о муже, не так ли?

– Именно так, – хором отвечали женщины.

И тут гадатель произнес:

– Ныне зеленый дракон управляет миром, и в действии сейчас символ богатства. Если жена вопрошает о муже, то человек этот уже на полпути домой. Везет он с собой сундуки золота и ценностей, и никаких у него нет тревог и волнений. Зеленый дракон соответствует древу, а древо в расцвете весной; стало быть, где-то в начале весны человек ваш уже отправился в путь и в конце этого или в начале будущего месяца должен вернуться, да еще с огромным богатством.

Саньцяо приказала слуге дать слепому три *фэня серебром и проводить его, а сама, безмерно счастливая, поднялась к себе наверх. Вот уж действительно, что называется, жажду утолять, глядя на *мэй, иль голод умерять, рисуя лепешки.

Обычно на что человек не надеется, о том он мало и думает; но стоит появиться надежде – тотчас рождаются бесплодные мысли, бредовые мечты, и каждая минута ожидания становится непереносимой.

После того что наговорил гадатель, Саньцяо только и думала о возвращении мужа. С этих пор она стала часто ходить в передние покои и выглядывать на улицу из-за занавески.