Жемчужная рубашка. Китайские новеллы

Составитель настоящей отпускной – Цзян Дэ родом из Цзаояна, области Сянъян. В свое время был совершен сговор о том, что он берет в жены девицу из семьи Ван. Однако, уже живя в доме мужа, эта женщина совершила немало проступков, которые входят в *семь статей, дающих повод для развода. Память о прежних супружеских чувствах удерживает от того, чтобы назвать эти проступки. Посему дается согласие на возвращение ее в родительский дом, а также на вторичное ее замужество по вашему усмотрению.

Настоящая отпускная является подлинной. Второй год *Чэн-хуа, такой-то месяц, день. Отпечаток руки в качестве свидетельства.

Вместе с письмом в пакете находился еще и сверток, в котором лежали розовое шелковое полотенце и поломанная головная шпилька из чистого белого нефрита. Увидев все это, Ван, встревоженный, позвал дочь и стал допытываться, что произошло. Когда Саньцяо узнала, что муж отказался от нее, она горько заплакала, но так ничего отцу и не объяснила. Разгневанный Ван тут же направился к зятю. Сингэ встретил его поклоном, Ван ответил на приветствие.

– Дорогой зять, – без промедлений начал Ван, – дочь моя была чиста и невинна, когда вошла в твой дом. Какой же проступок она совершила, что ты от нее отказываешься? Ты должен мне объяснить.

– Нет, мне об этом говорить неудобно, – отвечал Сингэ. – Спросите вашу дочь и узнаете.

– Да она только плачет и рта не желает раскрывать, – вот мне и приходится переживать и думать невесть что! Ведь дочь моя с детства была умной, – продолжал Ван. – Не могла она пойти на прелюбодеяние или кражу; а если и допустила какую малую оплошность, то уж ради меня, старика, простил бы ее. Ведь сговор о браке был совершен, когда вам обоим было лет восемь, а после свадьбы вы жили мирно, спокойно, ни разу не поссорились. Теперь ты только вернулся из поездки, не прожил здесь и двух дней – что же неладное ты заметил? Если ты так жестоко поступишь, то станешь посмешищем, люди будут говорить о тебе, что ты не знаешь чувства жалости и чувства долга.

– Уважаемый тесть, я не осмелюсь много говорить, – отвечал Сингэ, – скажу только, что у меня еще от далеких предков осталась жемчужная рубашка, которую я просил вашу дочь сохранить. Спросите у нее, есть сейчас эта рубашка в доме или нет. Если есть, то все в порядке, и разговору конец. Если нет, тогда извините, не обессудьте.

Ван тут же отправился домой.

– Муж твой только спрашивает о какой-то жемчужной рубашке, – сказал он дочери. – Отдала ты ее кому-то, что ли?

Поняв, что речь идет о самой ее сокровенной тайне, Саньцяо от стыда залилась краской. Сказать в ответ ей было нечего, и она так разрыдалась, что старик Ван растерялся, не зная, как ему поступить.

– Перестань без конца реветь, – уговаривала ее мать. – Лучше расскажи всю правду, как она есть, чтобы мы с отцом знали, в чем дело, и могли за тебя хоть слово замолвить.

Но Саньцяо упорно молчала и продолжала рыдать. Наконец Ван, отчаявшись, передал бумагу о разводе, полотенце и шпильку жене, велел ей успокоить дочь и постараться выведать у нее, что же произошло, а сам так расстроился, что решил пойти к соседям, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей.

Саньцяо все плакала, глаза ее распухли от слез. Мать, боясь, как бы дочь совсем не извелась, всячески утешала ее, потом отправилась на кухню согреть вина, надеясь хоть вином отвлечь ее от тяжелых мыслей.