Жемчужная рубашка. Китайские новеллы

– Зато я понимаю, – сказал тогда император. – Если соединить иероглифы «гора» и «высокий», получится иероглиф «Сун», а если над словом «чуждый» написать «траву», выйдет иероглиф «Фань». Это намек на Янь Суна и на его сына Янь Шифаня. До меня уже давно доходят слухи, что, пользуясь своей силой и властью, Янь Сун и Янь Шифань чинят вред стране. А раз на это мне указали теперь и небесные духи, то я должен немедленно принять меры. Но только никому об этом ни слова.

– Не посмею, не посмею, – говорил Лань Даосин, кланяясь до земли, и, получив от императора вознаграждение, вышел.

С тех пор император стал постепенно отдалять от себя Янь Суна. Этим обстоятельством воспользовался цензор Цзоу Инлун и подал на высочайшее имя обвинительный доклад:

Янь Шифань, опираясь на всесилие своего отца, торгует должностями и титулами; на его счету столько злодейских преступлений, что он заслуживает публичной казни. Отцу же его Янь Суну, который потакает злодею-сыну, насаждает своих людей и отстраняет достойных, следует дать отставку, чтобы очистить правление.

Обрадованный этим докладом, император вскоре повысил Цзоу Инлуна в должности. Янь Шифань был предан суду и приговорен к ссылке, а Янь Суну было предложено вернуться на родину. Через некоторое время поступило донесение от цзянсийского инспектора, цензора Линь Юня, в котором сообщалось о том, что Янь Шифань уклоняется от военных повинностей, живет у себя дома и безобразничает больше прежнего: грабит местных жителей, содержит проходимцев-головорезов, налаживает тайные связи с японскими пиратами и замышляет измену. Император специальным указом предписал представителям *трех судебных органов расследовать дело. Судьи доложили, что обвинения подтверждаются фактами, и Янь Шифань был немедленно казнен, а имущество его конфисковано. Янь Суна отправили в дом призрения. Все пострадавшие от козней Яней были полностью оправданы и восстановлены в правах.

Как только до Фэна дошла весть о казни Янь Шифаня, он сразу же сообщил об этом Сяося. Теперь уже не было надобности держать Сяося взаперти, и он отправился в монастырь проведать Шунюй. Муж и жена, встретившись, бросились друг другу в объятия и зарыдали. Когда Шунюй отправилась с мужем в путь, она была на третьем месяце, а теперь ребенку, который родился в монастыре, исполнилось десять лет. Шунюй сама учила его грамоте, мальчик уже знал наизусть все *«Пятикнижие», и Сяося был безгранично счастлив.

Фэн теперь собирался в столицу за назначением на должность. Он предложил Сяося ехать с ним хлопотать о снятии обвинения с отца, а Шунюй пока поселить у него. Сяося согласился и вместе с Фэном отправился в Пекин.

В столице Фэн прежде всего нанес визит Цзоу Инлуну, который служил теперь помощником начальника Ведомства принятия прошений, и рассказал ему о горькой судьбе Шэнь Ляня и его семьи. Затем Фэн показал ему черновики прошения Сяося, и Цзоу Инлун обещал взять это дело на себя. На следующий день Сяося отнес жалобу на высочайшее имя в Ведомство принятия прошений. Вскоре последовал императорский указ: Шэнь Лянь, как верный и преданный службе, но безвинно пострадавший, был посмертно восстановлен в чине и пожалован повышением в ранге на одну ступень; жене и сыновьям Шэнь Ляня разрешалось вернуться на родину; конфискованное имущество полностью возвращалось семье. Самому Шэнь Сяося, в связи с тем что он много лет был сюцаем на стипендии, разрешалось вступить в должность и давалось назначение на пост правителя уезда. В ответ на указ Сяося написал императору благодарственный доклад. В нем, помимо прочего, говорилось: