Жена без срока годности (СИ)

— Я не снимаю с себя ответственность, — перебил Андрей и сильнее сжал мне пальцы, до боли, до электрических разрядов прямо в сердце. — Только ты не отрицай, пожалуйста, того факта, что на нашей семье крест поставил именно твой эгоизм. И он же не дает нашей семье восстановиться.

— А есть что восстанавливать? Есть что-то, кроме розовой бумажки? Без бумажки ты букашка, но с бумажкой ты не обязательно семья.

— Я не прошу от тебя бумажку. Я ничего от тебя не прошу, кроме совместных завтраков. Хочешь, я сначала буду на них просто приходить, если ты не хочешь делить со мной постель?

— Знаешь, огласи, пожалуйста, весь список того, что ты не будешь делать, будучи моим мужем. Андрей, ты понимаешь, что выглядишь полным недоумком?

— В твоих глазах? Ну… — он хмыкнул. — Похоже, я всегда таким был, но это не помешало тебе подарить мне девственность, стать матерью моего единственного ребенка и… Записать на меня трех чужих детей. Наверное, действительно проделать все это ты могла только с исключительным недоумком. Потому что ты сама дура, Марина!

Андрей так резко отпустил мои пальцы, что я чуть не шарахнула ладонями по столу, точно по натянутой коже бубна.

— Неужели ты думаешь, что я бы на все это пошел, если бы не любил тебя? Какая еще сила могла заставить меня во все это ввязаться?

— Сделать что-то хорошее в жизни? Плохая причина?

— Я уже сделал что-то хорошее в жизни, принес тебе конспекты и выпил твой дурацкий морс. Что ты в него подмешала? Что я двадцать пять лет, как пьяный?

— Это был грипп. Свинной. Ну, или птичий. Или два в одном: ты поступил как свинья и улетел зимовать в северные страны, как гусь ощипанный. Ну чего ты от меня ждешь?

— Поцелуя. Утреннего. Все мужики его ждут. Кто говорит, что не ждет — врет.

Я рассмеялась — этот врун меня доведет, точно!

— Не так громко, Марина. Детей разбудишь.

— Им уже вставать давно пора!

— А у тебя завтрак для них готов?

— Хлопья с молоком. Я никогда не готовила русский завтрак. Американский вариант меня устраивал более чем. Правда, производители хлопьев когда-то давно, говорят, приличную сумму отвалили американским ученым, чтобы те подтвердили, что для детей — это оптимальный завтрак. Для работающих родителей — уж точно.

— Но сейчас ты не работаешь.

— И что? Должна начать кашеварить? Нет, я не готовлю, Андрей. Я плохая жена. Так что… Боюсь тебя разочаровать.

— Не получится. Я уже во всем и всех разочаровался, так что дно тебе не пробить. Пожалуйста, Марина. Я сниму квартирку в Долине, буду вас навещать… Мне как бы полгода надо прожить в Штатах, чтобы гринку восстановили без вопросов.

— Нас? Нет уж, это твои дети. И как же твой бизнес?

— Ну, он работает и без меня… Может, сумею что-то в Штатах замутить.

— Не получится. Эта ниша занята израильтянами и украинцами — тебя не пустят. И вообще — не солидно как-то торговать китайской гречкой… О, я персов ещё забыла. Это вообще страшные люди, — рассмеялась я тихо и перешла на заговорщический шепот. — Они в школе читали Достоевского и Толстого. Не в оригинале, к счастью, а то вообще не знаю, что бы с ними делала. Твой сын, кстати, был тайно влюблен в иранскую девочку по имени Ава. Любовь, правда, закончилась, когда в третьем классе он вдруг стал ей по плечо. Так вот ее мама очень сокрушалась, что здесь в школах мало читают. Конечно, говорила она, в пятнадцать понять, о чем вообще “Преступление и наказание” невозможно, зато мы знает, что есть такие писатели, как Достоевский и Толстой, и можем их прочитать в сознательном возрасте, а наши дети не будут ничего этого читать, потому что к литературе могут приобщить только в школе через кнут… А я предпочитаю, знаешь ли, пряник. Видела в своей жизни много подлецов, читавших в школе Толстого и войну, и мир… Знаешь, Андрей, твое место здесь, мое — там, вот и весь ответ. Ну зачем тебе восстанавливать гринку? Тебе Америка не нужна. Не нужна, — повторила я по слогам. — Настолько не нужна, что вместе с ней оказались ненужными жена и сын.

— Ты постоянно это проговариваешь, чтобы, упаси боже, не начать в этом сомневаться? — проговорил Лебедев пафосно.

— Я не сомневаюсь. Я факты под сомнения не ставлю. Я не гуманитарий. А ты торгаш, так подсчитай, сколько финансов тебе понадобится на жизнь в Штатах. Может, не стоит оно того?

— Оно, может, и не стоит, а вот она, — ткнул он пальцем в меня. — Более чем. Я ведь сам могу детям турвизу сделать.

— Ну можешь и что?

— Ничего, Марина. Просто я могу так же жить с ними в Штатах, если ты считаешь, что там детям лучше.