Жена чужого мужа. Счастье взаймы

– И что ты чувствуешь из-за этого? – спрашиваю я, прежде чем осознаю, что лезть в его душу не имею никакого права. – Это не мое дело, извини. Мне жаль, что у тебя такая семья. Не знаю, что еще сказать. Мне сложно осознать, что все эти события произошли на самом деле. Больше похоже на сюжет какого-то ужастика.

– Скорее триллера, – подмечает он. – В ужастике людям обычно отрубают конечности и выпускают кишки.

– Фу, не шути так!

Я невольно улыбаюсь, прежде чем вспоминаю, что мы с ним не друзья и что между нами, по идее, идет сейчас серьезный и откровенный разговор. Наверное, шок на меня так подействовал, что я слегка забылась. Но я все еще хочу знать все причины, по которым мы расстались. Настоящие причины, те, которые он не озвучил мне. Однако, этот разговор выйдет куда эмоциональнее, так что я не могу начать его при ребенке.

– Булат, он уже засыпает, – перевожу я тему. – Я пойду на кухню, заварю кофе. Посиди с ним, пока он окончательно не уснет, а потом приходи, ладно? Там договорим.

* * *

– Так почему ты решил меня бросить в итоге? – спрашиваю у Тагирова, прячась за чашкой своего кофе.

Он к своей даже не притронулся. Сел за стол, как только вошел на кухню, да так и застыл в одной позе.

– Мой отец поставил такое условие, – говорит он.

У меня вырывается смешок.

– Значит, деньги против любви. Как банально.

– Будь это так, я выбрал бы тебя, – твердо заявляет он, глядя мне в глаза. – Сейчас я понимаю, как тебя это мучило, Вита. Мне стоило сказать тебе все, как есть, а не лгать о своих мотивах. Я всегда буду сожалеть об этом. Но я расстался с тобой, чтобы папа не угрожал твоей безопасности. Я не знаю, почему он решил вмешаться, потому что его никогда не заботила моя личная жизнь и я не верю, что он не знал о тебе с самого начала, если и делал вид, что не в курсе. В обычных обстоятельствах ему было бы все равно, женись я хоть на двух неизвестных ему женщинах, но в тот период видимо что-то случилось, заставив его принять такие меры. Я не оправдываю его действия, он был жестоким и эгоистичным человеком, но если бы я хоть на минуту предположил, что ты можешь оказаться под ударом, то не стал бы заходить с тобой дальше мимолетного романа.

– Отрадно знать, но это все равно не делает тебя меньшим эгоистом, Булат.

Я не знаю почему реагирую так, а не иначе, но чем больше он говорит, тем лучше я себя чувствую. Моя уверенность растет. Я не забуду его жестокости, но знание о том, что наши отношения не были ложью, что я действительно была любима многое значит для меня. Я не просто наивная дура, принявшая за любовь что-то другое. Мой брак, хоть и не был настоящим на бумаге, фактически не был игрой. Все было так, как я это воспринимала. Это не было самообманом.

– Я никогда не отрицал, что эгоист, Вита, – приподнимает он бровь.

Мои пальцы дрожат, когда я опускаю чашку обратно в блюдце. Сегодня я, наконец, чувствую, что Булат предельно откровенен со мной. Он отвечает на все мои вопросы, не переводя тему и не увиливая, как раньше. Это мой шанс, единственный. Так что я поднимаю еще один болезненный вопрос, который мучает меня ночами. Самый мой большой страх. Потому что как бы я не любила львенка, сколько бы не называла себя его матерью, его родная мать все еще где-то там, в этом мире, и она может однажды захотеть забрать своего ребенка или хотя бы начать видеться с ним, а Тагиров так и не дал мне никакой информации о ней.

– Расскажи мне о матери Асада, Булат, – набираюсь смелости сказать. – Мне недостаточно твоих заверений, что он ей не нужен. Я каждую ночь думаю о том, что мне делать, если она объявится. Я не могу жить вечно с этим страхом.

– Она не объявится, – играя желваками, жестко отрезает он. – Это, пожалуй, единственная тайна, которую я должен бы сохранить при себе, потому что я единственный из оставшихся в живых, кто в курсе, но раз я обещал тебе ответы… Асад не мой сын, Вита. Его родители мертвы. Оба. Так что никто не за ним не придет.

– Но он похож на тебя, – не верю я. – У него твои глаза…

– Потому что он мой племянник, – морщится мужчина. – У него глаза моего отца, как и у меня, Вита. Асад – сын моей сестры Раяны и ее мужа.

В моей голове каша после этого заявления. Что за черт? Это последнее, что я могла бы предположить. Он же сказал, что Раяна погибла в аварии… Хотя он и сейчас говорит, что она мертва.

– Я не понимаю, Булат. Хочешь сказать, что врачам удалось спасти ребенка после аварии? Но тогда получается, Асаду не пять месяцев, а семь? Это абсурд! Педиатр понял бы, разве нет? И когда ты принес мне его впервые, он никак не выглядел на двухмесячного.