Жена для двоих (СИ)

— У нас есть идея. Ты ведь точная копия брата? Значит, станешь им на время!

— Для кого?

— Для всех. Смотри! — он протягивает мне запись задержания моего доблестного брата.

— И на каком основании? Он же сейчас поднимет кипиш!

— Нет. Все тихо! Мы его забрали до выяснения. А выяснять обстоятельства мы можем долго и нудно! Наша система несовершенна, тем и прекрасна! Документов при нем не оказалось, плюс сопротивление при задержании, короче, дрочить мы его можем несколько дней. Пока ты добудешь нам нужную информацию!

Мне передают вещи, конфискованные у Сашки. Его одежду, часы, телефон. Прикрепляют микрофон, снабжают другой шпионской техникой.

— Что я должен делать?

— Дементьев ехал на встречу с доктором Зарубиным, тот должен был передать ему документы, подтверждающие диагноз и необходимость лечения. Далее в игру вступает нотариус, для решения вопросов наследства. Нам нужно получить доказательства. Запись вашего разговора — это хорошо, но желательно что-то конкретное. Номера счетов, куда поступают левые деньги, схемы их вывода в оффшоры и так далее. Как вести разговор — тебе решать. Ориентируйся по ситуации.

Доктор Зарубин ждет меня в своем кабинете. Лицо напряженное. Хмурится. К слову сказать, кабинет шикарный. Кожаные диваны, дубовый стол, дорогая канцелярия.

Любишь шикарную жизнь? Скоро она будет, урод! Самая шикарная! В тюремной камере с зэками!

— Александр, добрый день! — противно улыбается доктор, — Проходите, я заждался! Вопрос нужно решать быстро!

— Приехал как смог! Слушаю! — сажусь в кресло, принимаю расслабленную позу.

— Это я вас слушаю! — подается вперед доктор. — Все улажено? Действуем, как договаривались? — хороший вопрос, как они договаривались, я не знаю, но очень хочу это выяснить.

— В целом — да. Проговорите еще раз ваши действия.

— А какие мои действия? — разводит руками Аркадий Михайлович. — Все уже сделано. Вот анализы, выписки, снимки. Все чисто и красиво, — протягивает папку. Беру, листаю. Много непонятных слов, снимки МРТ.

— Чьи снимки? — интересуюсь как бы между делом.

— Какая разница. Главное, на них видно то, что нам нужно, — хитро улыбается доктор.

— Что сейчас с мальчиком?

— Ну, вас же не сильно интересовала побочка, — от этого слова все замирает внутри. И хочется схватить его за жирную шею и удавить. Но я сохраняю отстраненный вид.

— Не интересовала, но я хочу быть в курсе.

— Мальчик в коме. Искусственной. Пробудет в ней до момента операции.

Сука! Слово “кома” само по себе страшное, а когда оно применяется по отношению к близкому человеку — это как ножом по живому.

— Как пройдет операция? — держу себя в руках из последних сил.

— Планово. Сделаем все красиво. Аккуратный надрез, трепанация, как бы удаление опухоли. А потом сказочное выздоровление, — посмеивается доктор. Внутри все готовится к взрыву. Не знаю, как сдерживаюсь, чтобы не убить эту тварь. Порезать здорового человека — это уже край. Но ребенка! Да еще и трепанация! Устрою я тебе потом трепанацию на живую. Достану твои гнилые мозги и заставлю сожрать. Но сейчас надо держаться.

— Когда? — только уточняю я.

— Как только деньги поступят на счет. Вашу долю выводим, как договаривались? — телефон у доктора звонит. Он отвлекается на разговор, а я незаметно креплю ему под стол жучок. Лови, паскуда!

Возвращается снова к столу. — Так что?

— Позже сообщу. Есть некоторые вопросы, которые нужно решить.

— Хорошо, позже сообщите номер счета.

— Реквизиты фонда, куда перечислять деньги, здесь? — поднимаю вверх папку.

— Да. Там есть все необходимые данные.

— Хочу увидеть пацана, — требую я.

— Зачем? Он все равно без сознания, — удивляется Аркадий Михайлович.

— Вскрылись некоторые факты внутри моей семьи. Поэтому здоровье мальчика стало мне не совсем безразлично, — рискую, конечно. Но так я хотя бы даю понять, что ребенок для меня не кусок мяса, а живой, родной мне человек.

— Понятно. Не переживайте. Все будет в лучшем виде! Кстати. Что делать с вашим тестем? — какой интересный вопрос.

— А что с ним не так? — решаю уточнить я.

— Я говорил уже. Динамика положительная. Он может прийти в себя в любую минуту. Точнее не так. Он бы уже давно пришел, если бы не наше «лечение». Но если мы его будем продолжать, есть риск, что пациент снова впадет в кому. Так что? Продолжаем? — еще одна чудесная новость.

— Мне нужно подумать, — отвечаю осторожно. Спалиться можно на каждом шагу. — Пока притормозите. Пару дней у меня есть?

— Да.

— Отлично! Тогда до встречи! — встаю, собираясь уходить.

— Всего хорошего, Александр. Сейчас я приглашу медсестру. Она проводит вас к мальчику.

Через десять минут я уже стою в палате реанимации. Передо мной мой сын. Он совсем маленький на этой кровати, опутан трубками и датчиками.

Что я чувствую?

Словами этого не передать. Мне хочется упасть перед ним на колени и попросить прощения за то, что я бросил его, допустил, чтобы с ним случилась беда.