Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ)

Ну нет же, и впрямь весело было наблюдать, как только что недвусмысленно отозвавшийся о «бабьем мясе» головорез сжимал огранку медальона побелевшими на костяшках пальцами. Сжимал, безотрывно глядя на маленький, но довольно чёткий, шелковый портрет, тонкой и явно дорогой работы.

— Это она и есть, льерд, — шелестнул поверенный, довольно потирая ладошки и хихикая про себя — Эмелина Бильер. По матери Астсон.

Ланнфель захлопнул медальон.

— Из Астсонского Рода, что ли? — спросил. Тон голоса показался Кортрену странно дрожащим и хриплым — Бытовые маги?

— Да, льерд Ланнфель, — промурлыкал провожатый, как кот, обожравшийся жирной сметаны — Да. Этот союз вам выгоден, я же говорю. И вам, и вашему поместью… Невеста даст вам всё, деньги, утраченные титулы, имя, даст…

— Даст, — перебил вольник, упирая затылок в дрожащую стену экипажа и похабно скалясь — Даст, даст. А не даст, сами возьмём.

Кортрен, невероятно довольный результатами разговора, сдержанно улыбнулся. Намеренно рассказав только кое — что, и умолчав о многом, он не видел смысла раскрывать все карты до поры.

Зачем, если восхищенный, с горящими теперь мыслями и чреслами дурак Ланнфель, даже если и открой ему другую, неприглядную правду о будущей супруге, всё одно ничего не услышит и не увидит? Не услышал же он дурной птичкой было слетевшее с губ поверенного замечание о характере невестушки?

«Обтяпаю Бильеру дельце, пристрою вздорницу, — мысленно муркнул Кортрен, щуря глаза щелками — И отдыхать! В Южные Земли, к теплым озерам, кости погреть! А Ланнфель пусть отдувается. Хотя Эмелина по нему жена, вовсе по нему, ясно же. Он да она — отличная парочка… Пусть их, подерутся — разберутся! А поубивают друг дружку, так то дело не моё…»

И, совсем уже успокоенный, хитрый поверенный повернулся к полузавешенному бархатной шторкой окошку, тут же принявшись любоваться подробно на проплывающие мимо унылые, осенние пейзажи…

Глава 1

Когда экипаж, мерно раскачиваясь, сменил шуршащую, ровную «поступь» по грязно — рыжей, липкой от ночного дождя земле на убаюкивающее постукивание ободами колес по аккуратной вымощенной камнем дороге, задремавший было Кортрен встрепенулся.

— Скоро будем на гостевом дворе! — курлыкнул он словно только что продравший глаза утренний петух — День на отдых, льерд Ланнфель. Встреча с льердом Бильером состоится завтра утром, у него в поместье. Если вы помните, это как раз неподалеку от вашего родового Дома.

Почти всю дорогу проведший в молчании, Ланнфель вздрогнул и резко распрямился, отреагировав просто на звук. В кулаке правой руки бывший сиделец всё ещё сжимал медальон со скрытым в нём кусочком расписанного красками шелка…

— А? — дернулся вольник, и тут же коротко ругнулся про себя, пребольно ударившись затылком о стенку экипажа — Да… мать!

Поверенный терпеливо повторил только что произнесенные им фразы слово в слово, опять едва не захихикав от странного вида Ланнфеля и его затуманенных глаз.

Короткий удар помог если не прийти в себя, то выбить из головы хотя бы ренку серебряной пыли, липкой, как рыжая, дождевая дорожная грязь.

Пылью той, легкой, ядовитой череп Ланнфеля был теперь наполнен до краев! Частички серебра дрожали, складываясь в робкие видения, потом рассыпАлись мелким песочком и, танцуя, вновь собирались в путаные, рваные образы, стоило лишь парню немного задуматься или задремать.

— Дура моченая, — пробурчал Диньер, измученный коротким путешествием, словно избалованная дева загородной прогулкой — Прилипла, как банный лист к жопе…

И замолчал, потирая ушибленный затылок, вовсе, однако, не объяснив, кого ругает.

Хотя разве надо было бы объяснять? Для чего?

И так понятно было, что не оставит красотка Эмелина больше мыслей молодого, полного сил, страсть голодного до ароматной, женской плоти головореза в покое! Так и будет являться яркой, портретной маревью, дразня росчерками высоких скул, пепельных волос и пренебрежительного взгляда…

«Ну и отлично, — стянул довольной ухмылкой рот толстяк поверенный, наблюдая за подопечным — Если от мелкого, невнятного портретика так завелся, что же будет, когда вживую увидишь нареченную? Ну ничего… Помучайся, помучайся, дорогой. Нам всем от твоего мучения одна прибыль! Хм, а маловато будет вознаграждение, какое я Бильеру назначил, вот что… Надбавочки надо бы выпросить, ведь готовенького женишка — то привезу для его доченьки, сожри её блохи…»

Тем временем, экипаж, подъехав к низким воротам гостевого двора, остановился.

— Приехали! — пропел Кортрен, выбираясь наружу в распахнутую служкой дверь — Вы вот что, льерд…

Обернувшись на грузно спрыгнувшего на землю вольника, проговорил дальше:

— Ступайте наверх. Номер вам укажут. Ну а там и купальня, и обед, и одежда, всё готово. Цирюльник скоро прибудет туда же. Мне же надо отбыть ненадолго, гонца послать к Бильеру, что прибудем завтра. Льерд точность любит, чтобы было заранее упреждено, и прочее. Вы же приводите себя в порядок и отдыхайте пока.

Поверенный исчез тут же, словно той самой серебряной пылью рассыпался.